Танец души

Однако с приближением часа закрытия та появилась, усталая и растрепанная, и теперь они быстрым шагом шли к дому по Тоттенхем-Корт-роуд. Ноги у Фионы болели, на бедре вспух здоровый синяк.

И все-таки она знала, что в ее сумочке лежат десять с лишним шиллингов серебром, и за это можно было стерпеть какую угодно усталость.

— Думаю, я могу позволить себе заплатить за ту постель, — обратилась она к Глэдис. — Мне надо как следует отдохнуть.

— Деньги тебе завтра понадобятся, — возразила Глэдис. — Не будь дурочкой, вдруг получишь дружеское предложение — тебе лучше его принять.

— Знаю, и платье мне тоже нужно, — согласилась Фиона. — Не могу даже выразить всю благодарность за то, что ты для меня сделала, Глэдис.

— Ой, заткнись! — охнула Глэдис, и тут девушки подошли к дверям и на цыпочках вошли в дом.

Беспорядок в комнате Глэдис был чудовищный. Постель была перевернута вверх дном, вокруг валялось белье и одежда.

Фионе было противно от мысли, что она должна провести здесь ночь, но ведь ей нужно как можно быстрее раздобыть вечернее платье, чтобы не одалживать больше у Глэдис. А на него нужны деньги.

Делать было нечего, и уставшие, но все еще шутившие девушки улеглись в постель вместе.

Через две недели Фиона вполне освоилась в «Фонарике». Она быстро поставила себя должным образом, научилась называть большинство завсегдатаев по имени, приспособилась незаметно для окружающих настаивать на хороших чаевых.

Жизнь в заведении была шумной из-за постоянных скандалов. В полном своем безобразии оно представало по субботним вечерам, так как в эти дни приходило много грубых, неотесанных посетителей.

Больше всего Фиона боялась, когда в заведение заваливалась целая группа юнцов, желающих повеселиться после хорошего ужина.

Сильно напившись, они превращали клуб в подобие зверинца и частенько до того расходились, что едва не сбивали девушек с ног.

Фиону как-то зацепили во время драки, она упала на пол и получила очень болезненный синяк на ноге, а одна девушка поранила голову об осколок стакана.

«Ма», похоже, считала все это в порядке вещей, и, с ее точки зрения, субботняя ночь была самой лучшей, ибо выручка была намного больше, чем в другие вечера, хотя порядок с трудом удавалось поддерживать.

Но однажды вечером дело зашло слишком далеко. Какой-то футбольный клуб что-то праздновал, и большое количество его членов, уже сильно на взводе, появились в «Фонарике» около половины первого, когда другие бары в округе уже были закрыты.

Едва добравшись до «Фонарика», они ринулись в бар и пьянствовали там, вопя и распевая песни.

Танцевальная площадка была забита танцующими. Поблизости отмечали свадьбу, и шафер с распорядителями привели целую компанию, в том числе несколько женщин.

Кое-кто из этой компании потанцевал с платными девушками, но хотя среди них было множество одиноких мужчин, за стол партнерш не пригласили, и те по окончании танца разошлись по своим углам.

И тут из бара на площадку вышел один из футболистов.

Он заприметил танцевавшую девушку из числа свадебных гостей и принялся ее обхаживать.

Ее кавалер сердито протестовал, но футболист, игнорируя его, продолжал тащить девушку в круг.

Поднялся крик, толкотня, девушка завизжала, кавалер ударил футболиста, и тот рухнул на столик, заставленный бутылками и стаканами.

После этого в клубе начался ад кромешный. В драку, казалось, ввязались все.

Футбольная команда, горя желанием помочь другу, уложила нескольких чужаков. Шум стоял ужасающий, женщины визжали, мужчины орали.

«Ма» и бармен метались взад-вперед, пытаясь растащить дерущихся, но никто их не слышал.

Фиону зажали в углу с двумя другими партнершами. Они попытались отгородиться диваном от напиравшей толпы, которая крушила и переворачивала столы и стулья.

По лестнице затопали полисмены.

Служители закона решительно и сурово в кратчайшие сроки очистили помещение.

Пару-тройку мужчин арестовали, одного, сильно поранившегося, отнесли наверх и позже увезли в машине «скорой помощи».

Пока полиция занималась своим делом, рядом крутилась «ма», оживленно объясняла, возмущалась, но никто не принимал ее всерьез.

Наконец зал опустел, девушек отпустили домой, а «ма» и еще кое-кого забрали в полицейский участок.

Глэдис пожала плечами, выйдя с Фионой под моросивший дождь.

— Дождик! — сварливо пожаловалась она. — Не знаю, что ты думаешь по этому поводу, но, по-моему, кэб брать не стоит. Ты ведь опять без работы, моя дорогая.

— Ты хочешь сказать, что клуб завтра вечером не откроется? — встревоженно спросила Фиона.

— Нет, конечно, — ответила Глэдис. — Думаешь, ей позволят работать при таком количестве спиртного, проданного в неположенное время? Ей придется посидеть в тюрьме, прежде чем начинать все сначала.

— Сколько дадут? — полюбопытствовала Фиона.

— Месяцев шесть, я думаю, — предположила Глэдис. — У нее это будет уже третий или четвертый срок.

Остаток пути они проделали в мрачном молчании, тонкие матерчатые туфли их промокли, следы завивки на волосах Глэдис были уничтожены дождем.