Танец на закате

Энди бегло глянул на часы. Поднял с полу свой рюкзак.

— Да, пора… Тогда позволь мне нести твою ношу?

— Прошу…

Он засунул в ее сумку свой рюкзак, а потом, продев руки в ручки сумки, взвалил ее как рюкзак на спину и направился к двери. У двери оба в нерешительности остановились.

— С богом… — прошептал он.

— С богом… — ответила она и вдруг прильнула к его груди. — Мне страшно, Куку.

— Не бойся, Русалка. Правда на нашей стороне.

И он снова погладил ее по голове, а потом поцеловал в лоб. И она подняла на него светящиеся благодарностью глаза.

Они вышли в тускло освещенный коридор, и Энди тихо закрыл дверь номера. Остановился, прислушался. В отеле было тихо, как в склепе. Ни звука, ни шороха. Он подал ей знак рукой, и, осторожно ступая, они направились к лестнице. Спустились в холл. Никого. И администратор, и мальчишка спали. В коридоре, ведущем в ресторан, тоже было темно и тихо. И, к счастью, дверь в ресторан оказалась незапертой.

— А что, если дверь в парк окажется закрытой? — шепотом спросила она, когда они оказались в пустом и темном ресторане.

— Не проблема. Пролезем через окно. Я специально открыл одну защелку, когда, вернувшись из разведки, пил здесь содовую.

Она кивнула и остановилась, ожидая его распоряжений.

— В любом случае, будет лучше, если мы выйдем через окно. А дальше придется идти, пригибаясь к земле, скрываясь за деревьями и кустами. Короткими перебежками. Я пойду первым и покажу тебе, как это делать.

Она снова кивнула. Он подошел к одному из окон и осторожно открыл его. Поманил ее к себе.

— Следуй за мной, Русалка. И — молчок. С этой минуты переговариваемся только жестами. Понятно?

— Понятно.

Через окно они выскользнули в парк и, пригибаясь, пересекли аллею. Потом, прячась за деревьями и кустами, быстро добрались до ограды и спрятались под роскошным кустом жасмина, растущим рядом. Ограда состояла из толстых железных прутьев и была примерно трехметровой высоты. За ней была густо поросшая травой поляна с редкими кустами, за которой виднелась роща. Сидя рядом на корточках, они смотрели друг другу в глаза.

— Осталось совсем немного, Русалка, и мы — на свободе, — убедительно прошептал он.

— Она очень высокая, эта чертова ограда. Я не смогу…

— Сможешь. Я перелезу первым, а потом через прутья подставлю тебе свое плечо, как ступеньку. Станешь на мое плечо, а потом я подхвачу тебя. Поняла?

— Поняла.

— Ну… я полез.

— Подожди, Куку… — Она потянула его за рукав рубахи. Он обернулся. — Я хочу тебе что-то сказать…

— Что? — удивился он. — Ты боишься? Не бойся, у нас получится. Я уверен.

— Нет. — Она покачала головой. — Просто я хочу тебе сказать, Куку, что ты очень хороший человек и настоящий друг, и я…

Он нежно провел пальцами по ее лицу.

— Ты тоже очень хорошая девушка, Русалка. Ты смелая и добрая. Но нам нужно сейчас выбраться отсюда, понимаешь?

Она кивнула. Потом поймала его руку, крепко сжала и быстро отпустила. И Энди почувствовал, что ради нее готов в эту минуту не только перемахнуть через ограду, но и взмахнуть на Эверест.

Подтянувшись, он в одну секунду оказался на верху ограды, ловко перелез через нее и спрыгнул на землю с другой стороны.

— Ну вот, теперь давай ты. — Он просунул между прутьями свое плечо. — Смелее…

Она задрала ногу и, вцепившись руками в прутья, встала на его плечо. Потом переставила ноги через колья и снова нащупала его плечо. А потом просто повалилась и оказалась в его крепких руках.

— Мы сделали это, Куку. Мы сбежали от них, — зашептала она радостно и обхватила руками его шею.

— Да, Русалка, мы на свободе. У нас получилось, — ответил он, взволнованно дыша.

Он снова держал ее в руках и был вынужден в очередной раз признаться себе, что это не только правильно. Он испытывал наслаждение — редкое, пронзительное, дурманящее. Особенно оттого, что они оба теперь были возбуждены от радости, и она прижималась к нему так, будто ближе и дороже для нее никого в целом мире не было.

Или ему это только кажется? А какая разница? Пусть только кажется. Это все равно не мешает ему потерять сейчас голову и хотеть невозможного. И еще хотеть сказать ей о том, что она красивая, признаться в том, что он никогда еще с таким трепетом не обнимал ни одну женщину…

В предрассветной синеве он видел, как голубые огоньки в ее глазах тают, и почувствовал, как она бессильно обмякла в его руках.

— Русалка…

— Что? — лениво спросили ее улыбающиеся губы.

— А можно… — Его губы тянулись к ее приоткрытому рту. — Можно мне…

— Что, Куку? Говори же…

Где-то неподалеку от них в кустах раздался треск, но они его не услышали. Энди теперь даже не помнил, о чем хотел попросить ее еще секунду назад. Он осознавал только, что его губы тянутся к ее губам и остановить их уже ничто не сможет.

Треск в кустах усилился, а за ним послышалась чужая, неприятная речь. Энди резко очнулся. У самых ее губ. И вдруг понял, что вокруг происходит что-то очень недоброе. Он огляделся и увидел, как из-за куста по ту сторону ограды вынырнула бритая голова. Предрассветный воздух раскроил истошный крик.

— Бежим, Русалка. Нас засекли! — бросил он.