Танец с богами и драконами

Мы успели как раз вовремя. Его Величество наставлял Ситтиуса и Бедрика, что им делать дальше с военнопленными. Если быть до конца точным, его инструкции больше касались начальника тайной канцелярии, нежели мага:

– …после того как остроухие дадут признательные показания, пусть Клейн решает, что с ними делать. Для нас главное – получить достоверную информацию о связях клики Мергеля с верхушкой эльфийской тайной организации. Когда весь набор доказательств окажется в ваших руках, мухой к генеральному прокурору. Он в курсе событий и определенно знает, как поступать и что делать. На всякий случай имей в виду: до моего возращения преступников не казнить. Пусть немного посидят в подземелье, подумают. А сейчас притащите сюда Эзерга Утиола – уж очень хочется мне взглянуть в его ясны очи и задать ему парочку вопросов.

Командиры боевых групп отдали соответствующие указания подчиненным. Пара гномов и маг из команды Ситтиуса шустро сгоняли к одной из боевых машин и через короткий промежуток времени вернулись, ведя перед собой высоченного, даже по меркам лесного народа, эльфа.

Наконец-то мне «посчастливилось» воочию увидеть виновника всех моих неприятностей. Эзерг Утиол был ростом за два метра, сухощав, но не худ. Определить его возраст с ходу было невозможно. Он вполне мог быть ровесником короля гномов и с такой же вероятностью появиться на свет лет на двести раньше, чем уважаемый прадедушка Его Величества. Всем известно, что при удачном стечении обстоятельств любой из остроухих может коптить небо не менее двух тысячелетий, однако такое везение выпадает не каждому: регулярные клановые разборки и ревнивое отношение эльфов к вопросам собственной чести – факторы, весьма существенно ограничивающие продолжительность жизни среднестатистического представителя лесного народа. Достигнув сотни лет и войдя в зрелый возраст, они, в отличие от людей, не стареют. Лишь за несколько десятилетий до естественной смерти в эльфийском организме включаются процессы дряхления и саморазрушения. Так утверждают научные трактаты. Самому мне ни разу не довелось встретить хотя бы одного остроухого, о котором можно было бы с полной определенностью сказать словами древнего поэта: «Он стар и немощен, и скоро смерть ему наградой станет, он примет с благодарностью ее объятья».

Кроме высокого роста, Эзерг Утиол ничем не отличался от любого своего соплеменника: правильные черты лица, собранные на затылке в хвост длинные волосы цвета меди, пронзительный взгляд золотисто-зеленых глаз. Если бы его рот не был заклеен скотчем (чтобы, очнувшись, эльф не учинил какую магическую пакость), он наверняка бы брезгливо кривился – как же, грязные людишки и волосатые гномы без его собственного на то позволения имеют дерзость навязывать свое общество первородному.

Матео молча посмотрел на Бедрика. Тот, изобразив на лице полное понимание и готовность к действию, сорвался с места, забежал пленному за спину, на ходу извлекая нож из складок своего черного балахона, и аккуратно, чтобы не поранить бедолагу, разрезал одноразовые пластиковые наручники, сковывающие его запястья.

Получив свободу, Эзерг встряхнул руками и помассировал затекшие кисти. Когда кровоснабжение конечностей восстановилось, он поднес правую руку ко рту, своими длинными музыкальными пальцами зацепил кончик липкой ленты и неожиданно резко дернул. Физиономию эльфа перекосило от боли, однако он стойко перенес устроенную самому себе пытку, и уже через мгновение его лицо приобрело прежнее чванливо-высокомерное выражение.

Пренебрежительным взглядом он обвел присутствующих. Когда наши глаза встретились, Эзерг Утиол весь напрягся, затем криво ухмыльнулся и с печалью в голосе констатировал, не обращаясь ни к кому конкретно и одновременно ко всем сразу:

– Даже не верится, что из-за этого пронырливого ублюдка сорвалась такая операция.

Признаться, я был здорово шокирован. С одной стороны, на «ублюдка» стоило бы и обидеться, с другой – мне явно отвалили щедрый комплимент, признав тот факт, что скромному вору удалось разрушить тщательно отработанный не одним десятком мудрых остроухих голов коварный план, направленный на порабощение рода людского и уничтожение народа горного. По всему получается, что любому, кто в данный момент находится рядом со мной, выпала исключительная возможность лицезреть истинного героя, и не просто героя – спасителя Мира. Я даже зажмурил глаза в предвкушении шквала аплодисментов, горячих поздравлений и моря цветов. Однако никто даже не посмотрел в мою сторону – все взгляды были сосредоточены на долговязой фигуре эльфа.

«Все-таки спасать кого-то – дело неблагодарное, – решил я про себя. – Спасибо никто не скажет, максимум, что тебе светит, – причисление народной молвой к лику крутых мужиков, которых нужно опасаться и обходить за версту».

Не дождавшись всенародного признания, я все-таки решил обидеться на оскорбительные слова пленного и высказать все, что о нем думаю.