Танец с дьяволом

Астрид переступила порог и осторожно вошла. Она не знала, может ли Зарек увидеть ее во сне. Боги сновидений остаются для сновидцев невидимыми, если сами не захотят им явиться, — но как насчет нее? Пожалуй, не стоит подходить близко. Лучше остаться незамеченной.

Астрид огляделась вокруг.

С первого взгляда ее поразила яркость и живость сна Зарека. Как правило, сны смертных смутны и довольно невразумительны: но здесь все выглядело так же ясно и четко, как в реальном мире, оставшемся у них за спиной.

Перед ней — античный дворик, а в нем собрались кружком трое мальчуганов в туниках.

Мальчишки, возрастом примерно от четырех до восьми лет, прыгают, смеются и тыкают палками во что-то, лежащее на земле.

К ним подбежал еще один мальчик, лет двенадцати. Черноволосый и синеглазый, он разительно напоминал мужчину, который сейчас метался в тисках кошмара у нее в спальне.

— Это Зарек?

М'Адок покачал головой.

— Марий, его сводный брат.

— Марий, он не хочет это есть! — крикнул ему один из мальчишек и пнул то, что лежало на земле (Астрид все еще не могла разглядеть, что это), ногой.

Марий взял из рук брата палку и с размаху опустил ее на бесформенную груду тряпья.

— В чем дело, раб? Гнилая капуста — слишком изысканное лакомство для тебя?

Астрид ахнула: она наконец поняла, что лежит на земле. Еще один ребенок. Мальчик в лохмотьях. Он сжался в комок, прикрывая голову руками: в его позе и образе не осталось почти ничего человеческого.

Дети прыгали вокруг него, хохотали, тыкали в него палками, пинали ногами, выкрикивали насмешки и оскорбления. Он не двигался и не отвечал.

— Кто они? — спросила она.

Сводные братья Зарека. С Марием ты уже знакома. Кареглазый, в синей тунике — Марк. Ему здесь, кажется, лет девять. Самый младший, в красной тунике — Луций, ему только что исполнилось пять. Средний — Эскул.

— А где Зарек?

— Зарек — тот, что на земле.

Астрид ожидала такого ответа — и все же скривилась, словно от боли. Она не могла оторвать глаз от скорчившегося и недвижимого ребенка в лохмотьях. Что ни делали с ним мучители, как ни оскорбляли его, как ни били — он не шевелился.

— Почему они над ним издеваются?

Серебристые глаза М'Адока окрасились печалью. Астрид поняла: он воспринимает эмоции спящего Зарека.

— Потому что им это позволяют. И даже требуют этого. Они — сыновья Гая Магнуса, надменного и жестокого патриция. Он — настоящий тиран и правит в своем доме железной рукой. Их мать он предал смерти за то, что она осмелилась улыбнуться другому мужчине.

Астрид слушала со все возрастающим ужасом.

— Магнус сам учил сыновей издеваться над рабами — так он приучал их к жестокосердию. Зареку не повезло дважды: первый раз — когда он сделался мальчиком для битья в доме Магнуса. Второй раз — потому что, в отличие от многих своих товарищей по несчастью, он выжил.

Астрид едва понимала его слова. В голове у нее стоял туман. За свою долгую жизнь она несчетное множество раз сталкивалась с человеческой жестокостью, но такое…

Неужели отец сам поощрял своих детей, совсем еще маленьких, так обращаться с другим ребенком? Тем более — с родственником?

— Ты сказал, они сводные братья Зарека. Почему же он в рабстве? У них общая мать?

— Нет, отец. Однажды Гай Магнус изнасиловал рабыню-гречанку в доме своего дяди. Она забеременела. Когда родился ребенок, подкупила другую рабыню, чтобы та расправилась с младенцем. Но женщина пожалела новорожденного и не стала его убивать, а отнесла в дом отца.

Астрид снова взглянула на мальчика, скорчившегося на земле.

— Но отцу он тоже оказался не нужен. — Это был не вопрос, а констатация факта.

Без сомнения, в этом доме малыш не был нужен ни одной живой душе!

— Даже хуже того. Для отца Зарек был отвратительным существом, недочеловеком, в жилах которого благородная кровь римского патриция смешалась с презренной кровью рабыни. Так что Гай сделал Зарека своим рабом. Но другие рабы видели в нем сына жестокого господина и вымешали на нем гнев и ненависть к его отцу. Всякий раз, когда кто-либо из рабов или слуг бывал обижен отцом или братьями Зарека, доставалось мальчику. Он сделался всеобщим козлом отпущения.

Тем временем Марий схватил Зарека за волосы и заставил подняться. У Астрид перехватило дыхание, когда она увидела покрытое шрамами лицо мальчика. В свои десять лет он был уже так страшно изуродован, что почти потерял человеческий облик.

— В чем дело, раб? Ты не голоден?

Зарек молча вертел головой, пытаясь освободиться от хватки Мария. С его губ не слетало ни слова протеста, должно быть, он слишком хорошо понимал, что жаловаться и протестовать бессмысленно. А может быть, просто привык к издевательствам.

— Отпусти его!

К братьям подбежал еще один мальчик, ровесник Зарека, — такой же черноволосый и синеглазый, очень похожий на своих братьев.

Он толкнул Мария, заставив того отпустить Зарека, и заломил ему руку за спину.

— Валерий, — подсказал М'Адок. — Еще один из братьев Зарека.

— В чем дело, Марий? — воскликнул Валерий. — Или ты забыл о чести? Как ты можешь нападать на того, кто намного слабее тебя? Смотри, он еле держится на ногах!