Танец с граблями

– И все равно. Пока мы ничего ей предъявить не можем, надо сидеть тихо и собирать улики, понятно? И не вздумай на нее хоть раз взглянуть, как сейчас на меня смотришь – она вмиг тебя раскусит, и тогда уже фиг мы ее накроем.

День был насыщенный. Кира устала и от праздников, и от неприятных мыслей, ей хотелось поскорее в кровать. Она побрела в спальню и расправила постель.

– Ну что, – спросил ее Кауров и посмотрел совершенно обжигающим взглядом. – Кровать разобрала, теперь и переодеваться пора…

– Да… конечно… – засуетилась Кира. – Я быстро…

– Да, Кира, поторопись, а то Босс уже возле двери полчаса арию «Московского гостя» воет. Выгуляй парня.

Кира обиженно дернулась и принялась натягивать джинсы.

– Господи! Кладовку отобрали, полотенце мое погубили, ванну испоганили, теперь на мою личную жизнь покушаются. И на кой черт, Кауров, ты тогда прилепился ко мне в ресторане?!

Утром Киру разбудил звонок в дверь. Полусонный Кауров еле успел скатиться с дивана и скрыться в кладовке.

– Иди, Кира, открывай. Босс не рычит, значит, кто-то знакомый. Наверняка твоя подруженька пожаловала.

Это и в самом деле была подруженька. Маша ворвалась так бурно, словно спасалась от наводнения. Впрочем, такова была ее постоянная манера появляться в гостях.

Проскочив сразу в спальню, она зычно рассмеялась:

– А ты, я смотрю, еще нежишься!

– Д-да, знаешь ли, как-то вчера умоталась…

– Да ты лежи– лежи, чего вскочила? Мне тут разговаривать удобнее. А где это ты вчера намоталась? Слушай, а чего, Кауров так и не появлялся? – посыпались из Маши вопросы.

– Нет, – пригорюнилась Кира. – Не появлялся. Наверное, у него дела.

– Да знаем мы, какие у него дела! Опять, наверное, за какую-то бабенку зацепился! Нет, Кауров – это не твоя песня!

– Кауров – стерррвец! – присоединился к ней Архип и, решив вспомнить нечто новенькое, добавил: – Кауров – опрррределенно барран!

Кладовка враждебно молчала.

– Ну, знаешь!.. Я такого не говорила! – возмутилась Кира. – И вообще! Что, больше поговорить не о чем? Ты вот, Маша, скажи, как там твоя бабуся?

– Так я же и пришла, чтобы все рассказать. Ты себе не представляешь! Сегодня я к бабуське принеслась, притащила ей гостинцев, а она мне уже и бумажонку в руки тычет. Вот, все – на трех листах. Здесь все, кто тогда работал, здесь… нет, вот здесь – все, кто в реанимации лежал, а тут те, кто лечился на втором этаже, вместе с Лешаковым. Ну, а уж остальных она не успела найти.

Кира взяла листки – все они были исписаны круглым аккуратным почерком. Видно было, что старушка старалась.

– Какая молодец, а! С аппендицитом, а такую работу провернула. Ты, Маша, листочки оставь, я над ними подумаю.

– Подумай. А потом мне сообщи. Я, если что, могу опять в больницу наведаться, я же теперь там, как родная. Ой, что я еще хотела тебе рассказать: там в двадцать седьмой палате такой мужик лежит! Кира, ты не представляешь! Красавец обалденный! Тебе не надо? К нему, правда, жена каждый день приходит, но мужик… Не хочешь, я сама его проработаю. Знаешь, он, вот сразу видно, ничего из себя не корчит, такой приветливый, ласковый такой, не то, что твой Кауров!

– Да с чего ты взяла, что он мой?! Да он мне… Вот что, Маша, шла бы ты… Вдруг бабуся опять что-нибудь вспомнит, позвонить задумает, а тебя и нет. А мне… Мне надо еще дома прибраться.

Маша, пожав плечами, зашлепала домой, а Кира понеслась открывать кладовку.

– Ну!.. Ну я не знаю… – выпал оттуда красный, как клюква, Кауров. – Ты, Кира, попугаю своему скажи… Архип! Быстро ко мне! Отвечай, какой я тебе баран?!

Архип важно прошелся по комнате и затрещал:

– Киррочка… Кауррров… нищета… бар… барр… ан…

– Не смей кричать на моего Архипа! Он из-за тебя заикаться стал! – вскочила Кира и бережно взяла птицу на руки. – Не бойся, Архипчик, пойдем, я тебя покормлю. Не буду вот с твоей собакой гулять! Сам ходи!

Кауров не успокаивался.

– Между прочим, моя собака тебя бараном не зовет!

– Зато к честной женщине в постель лезет! Хам! Архип, кушай, не слушай, что кричит этот тюремщик.

– Кира…

– И вообще! Не учи женщину жить! – фыркнула Кира.

Кауров оскорбленно пожал плечами. Надо было срочно попить кофе, чтобы ссора утихла – перед Кирой лежали листки бумаги, куда ее так и тянуло заглянуть.

Через пять минут Игорь Андреевич уже звал из кухни хозяйку к столу – две здоровенные чашки исходили паром и кофейным ароматом.

– Давай, что там Мария притащила?

Они склонились над записями и принялись просматривать строй неведомых фамилий. Совершенно чужие, ничего не значащие имена.

– Так, медперсонал просмотрели, ничего, – отложил Кауров листок.

– А ведь бабушка и пропустить кого-нибудь могла.

– Могла, могла… так, вот это реанимация… Тоже все незнакомые какие-то… Где они только набрали столько чужих людей? А вот палаты… Так, Грачев, Грибова, Карпов… Кира, ты поставь чайник-то…

Кира уже вскочила, чтобы включить плиту, но неожиданно остановилась.

– Что ты сказал? – насторожилась она.

– Грачев, Грибова, Карпов, Раевская…

– Подожди… Грибова! А это не та, случаем, Грибова, которая у Лешакова в любовницах числилась?

Кауров наморщил лоб и стал вспоминать.