Танец с огнем

– Ах боже мой! – по-кошачьи поморщилась Юлия, скрывая довольство. Это было именно то, чего ей не хватало. Пустые комплименты света, хотя в них не было недостатка, наскучили ей неожиданно быстро.

Более того. Недавно, наблюдая из окна за грубой, но веселой игрой младшей кухарки и ухаживающего за ней конюха, она вдруг испытала странное и пожалуй что испугавшее ее чувство… Она вдруг представила себя на ее месте! Себя, княгиню Юлию Бартеневу, в девичестве фон Райхерт! Было от чего взволноваться…

– Но расскажи лучше, как ты живешь! Про мою нынешнюю жизнь можно прочитать в любом французском романе, или уж у графа Толстого в «Войне и мире», там, где «мир» и по-французски…

– Хм-м… – усмехнулся Александр. – Граф что-то писал о содомитах? Я упустил… Может быть, потому, что читал в основном «войну»?

– Пфу! Алекс! – Юлия сильно ударила мужчину перчатками. Он не шелохнулся и не убрал усмешки с лица. – Ты стал совсем деревенщина!

– Безусловно, ты права. Я огрубел. Странно, если бы этого не случилось, учитывая то окружение, в котором я живу.

– Что ж нынче в Синих Ключах? Твоя жена? Дочь?

– Про мою жену ничего не известно уже почти два года. Я даже не знаю, жива ли она. Впрочем, сведений о смерти Любовь Николаевны ко мне тоже не поступало…

– Но деньги? – ухватилась за понятный ее разуму критерий Юлия. – Ты посылаешь ей деньги? Ее часть доходов с имения и прочее… Она же должна на что-то жить!

– Мне некуда посылать, Юлия. Я не имею и не имел от нее вестей. Деньги лежат в банке. Если Люба так и не найдется, их унаследует Капитолина.

– Тогда она точно мертва. Или безнадежно лишилась ума, так, что позабыла все на свете, – с немалым удивлением Юлия обнаружила в своей душе даже нотку жалости к пропащей Любе. – Без денег нельзя жить нигде. Но ты, получается, наконец свободен от Осоргиных?

– На что мне такая свобода?

Ей хотелось, чтобы он сказал: «без тебя». Но он заговорил о другом.

– Синие Ключи – организм, личность. Люба говорила мне об этом когда-то, но я не слушал и не понимал ее. Теперь сталкиваюсь, даже борюсь с этим организмом едва ли не ежечасно. Они все, оно всё – и я… Иногда, даже довольно часто, мне удается победить, повернуть по-своему. Но на это уходят все мои силы…

– А твоя дочь?

– Капитолина разрывается между нами. Ей хочется полюбить меня, ведь она фактически не помнит своей матери. Мне жаль ее. Но она похожа на Любу…

– Что, тоже безумна?! – с искренним испугом воскликнула Юлия.

– Нет, нет! Она совершенно разумная девочка, а учитывая все привходящие, так и очень развитая для своих пяти лет – умеет, к примеру, читать, отлично ездит верхом… Когда я говорил о ее сходстве с матерью, я имел в виду другое: вот эту Любину глубокую, но никому в сущности не понятную эмоциональность. Капа все время что-то сложно и, должно быть, интересно переживает… Но что? Впрочем, проистекающие из ее переживаний поступки куда менее экстравагантны, чем у матери…

– Да уж хочется надеяться! – нервно усмехнулась Юлия. – До сих пор помню, как она насыпала мне в суп маргариток!

– Это была дань восхищения твоим совершенством! – рассмеялся Александр. – А вот мне, когда я только появился в усадьбе, она напустила в постель лягушек! Я лег, а там, под одеялом – мокро, скользко и все шевелится…

– Бр-р! Я бы сама рехнулась! Ненавижу змей, жаб и лягушек! А сумасшедших, честно признаться, попросту боюсь. Когда вижу их (особенно детей!), сразу начинаю сомневаться в существовании божественной благодати… В общем и целом, как я понимаю, можно только радоваться, что твоя жена тебя покинула. Я бы тоже не возражала…

– Не возражала против чего?

– Если бы князь Сережа отправился в какое-нибудь далекое путешествие… Как Максимилиан. Кстати, он еще не вернулся? Где он вообще?

– Нет. Не знаю.

– Вы поссорились? Жаль. А были так дружны когда-то.

– Я бы не назвал это ссорой. Просто – мы разные оказались люди, накопилось непонимание, разошлись пути. Так бывает.

– Да, разумеется, но все равно жаль. Наши с тобой пути тоже разошлись…

– И это – жаль? – он спросил отвернувшись, подчеркнуто ровным тоном. Ее это ни на секунду не обмануло.

Она помедлила, продлевая эмоцию, как смакуют редкое блюдо. Он не выдержал паузы.

– Так тебе жаль?

– Да.

Он помолчал, усваивая услышанное. Потом повернулся, шагнул вперед. Ее тело приготовилось к объятиям, а память услужливо высветила дворовую картинку с весело повизгивающей кухаркой и хлопающим ее по заду конюхом.

Но он только поцеловал ей руку.

* * *

Глава 29,

в которой Максимилиан Лиховцев обращается за помощью к Аркадию Арабажину, а княгиня Юлия Бартенева завидует младшей кухарке.

– Аркадий Андреевич, к вам гость пожаловал! – Аполинария Никитична громко постучала в дверь.

– Входите, пожалуйста, – Аркадий отложил последний том «Медицинского вестника», в котором с карандашом в руках изучал эпидемиологический, по губерниям, обзор, и взглянул удивленно – он никого не ждал.