Танец сакур

Как же так? в одну страшную минуту твоя жизнь теряет привычное содержание и смысл, и самыми важными становятся почти абсурдные слова: отек мозга, эскаротомия, некрэктомия, пересадка кожи. Она не хочет даже знать, что все это значит, но она должна знать. Выясняется, что отек мозга спадает и давление нормализуется — это хороший знак, на левой руке и частично на туловище ожоги третьей степени, сами они не заживут, а, значит, потребуется пересадка кожи. Следующие сутки будут критическими, а потом, если все будет хорошо, Алексея можно перевозить в другую больницу. Думал ли он, самоуверенный и жесткий циник, что посторонние люди будут говорить о нем, как о неодушевленном предмете: можно перевозить или нет, стоит ему дышать самостоятельно или нет. Боже, как больно и страшно! — Лиза прислонилась лбом к холодному стеклу, — больно смотреть на него и страшно отвести глаза. Глупо, конечно, но Лизе кажется, что, пока она смотрит на Алексея, она будто заставляет его жить. Редкая самонадеянность, ведь она даже не смогла заставить его с ней поговорить.

Лиза бросила взгляд на часы — половина пятого, почти утро, совсем скоро приедут родители Алексея и Дорофеев. Вдобавок к трагедии сына старшим Корниловым еще придется осмыслить ее состояние, потому что Лиза ничего скрывать и не собиралась, она и так слишком долго это скрывала.

— Мадам, думаю, вам лучше уйти отсюда, — на ломаном английском произнесла подошедшая совсем юная медсестра, — Мы будем делать некоторые манипуляции с вашим мужем, наверное, вам лучше не видеть это.

Лиза вздрогнула, представив, что еще предстоит Алексею.

— Что? — пересохшими губами произнесла она.

— Ничего страшного, — ответила девушка, отчего-то слегка покраснев. — Обычные процедуры, которые мы делаем для бессознательных больных.

Лиза развернулась и пошла в сторону комнаты, где оставила Катю, Алексею и правда бы не понравилось, если бы она видела в нем бессознательного больного.

За тонкой дверью слышались приглушенные мужские голоса и женские всхлипы — они приехали, вздохнула Лиза и резко открыла дверь.

— Лиза, — Катя кинулась к ней, словно хотела защитить, — Приехали родители Алексея, Марина и Сергей.

Лиза вежливо кивнула, а что ей оставалось делать, разве были какие-то правила приветствия родителей мужчины, ребенка которого ты ждала втайне от него, и который боролся за жизнь в сотне метров отсюда?

— Несколько неожиданно! — прокомментировал Сергей, окидывая Лизу внимательным взглядом.

— Я же вам говорила! — слишком громко заявила Марина, обращаясь к матери и отцу, а потом подняла на Лизу глаза, в которых были боль и сочувствие.

Лизина новость была сенсацией несколько секунд, затем вошел врач, и все внимание переключилось на него — уже известные Лизе факты, которые будучи услышанными во второй раз, отчего-то перестали казаться такими страшными. Ожоги: тридцать процентов второй степени, двадцать — третьей, необходима пересадка кожи, ушиб головного мозга, но отек спадает и компрессия уменьшается, а, значит, искусственная кома не понадобится, глаза и позвоночник в норме, легким пока требуется искусственная вентиляция. Состояние стабильно тяжелое, но максимум через двое суток, если динамика сохранится, пациент будет готов к перевозке.

Лиза взглянула на мать Алексея, у нее было мокрое от слез лицо и обреченный взгляд, Светлана Геннадьевна думала, что теряет единственного сына. К ней прижалась Марина, давясь беззвучными всхлипами. Отец Алексея стоял посреди комнаты, словно не понимая, как это могло произойти с его сыном. Дорофеев одной рукой обнимал Катю, а другой в неловком сочувственном жесте касался старшего Корнилова. Словно кадр моментальной съемки, в которой у каждого кто-то был, а Лиза совершенно одна. Катя резко дернула плечами и освободилась от объятий мужа, шагнула к Лизе и обняла ее за плечи.

— Ты видишь, ему на самую-самую малость лучше, — прошептала она на ухо подруге.

— Брюссель или Лондон? — резко спросил отец Алексея у Сергея. Дорофеев бросил взгляд на Катю, та усадила Лизу в кресло и только потом ответила:

— Лондон, ожоговый центр принцессы Анны, один из лучших в мире. Они готовы принять Алексея в любую минуту. Самолет с медицинским оборудованием зафрахтован.

— Хорошо, — коротко ответил Сергей и вопросительно посмотрел на Дмитрия Петровича. Было невыносимо видеть страдания Корниловых и не иметь возможности помочь, представлять боль Алексея, который всегда был самым близким другом и даже чем-то больше.

— Значит, Лондон, — кивнул Корнилов-старший и вышел, Сергей направился следом за ним.

Катя присела рядом с Лизой на краешек кресла, держа ее за руку так крепко, словно та могла убежать.

— Я хочу пойти к нему, — почти шепотом произнесла Светлана Геннадьевна и медленно встала.

— Подождите, чуть позже, — Лиза шагнула навстречу, потянув за собой Катю. Наверное, матери не следовало видеть то же, что и несуществующей жене. — Там какие-то манипуляции, меня просили ненадолго уйти. Вас позовут, когда закончат.