Танец сакур

Лиза переоделась, заколола волосы, нанесла грим и прошла в главную комнату, обычно к моменту ее выхода Корнилов уже был там, но не сейчас. Она провела почти полчаса в надежде на то, что Алексей не придет, разожгла жаровню, согрела на ней маленький медный чайник, заварила ароматный напиток, убавила, а затем прибавила музыку — время шло, а мужчина не появлялся. Лиза и радовалась этому, и сердилась: радовалась, потому что его отсутствие означало возможное окончание лживой игры и надежду на то, что он не пришел, помня об их вчерашней встрече и предпочтя ее, Лизу, странной размалеванной кукле, а злилась, предчувствуя крах своих надежд о встрече с разгоряченным, возбужденным Алексеем, срывающим с нее одежду. Девушка даже не знала, сколько ей ждать Корнилова — два предыдущих раза они были вместе не более полутора часа, но в этот раз Алексей хотел провести с Кейко целую ночь…

Лиза стояла у окна, глядя, как луна несмело пробивается через тучи — в Москве весь день было пасмурно и мрачно, ее заставил обернуться грохот распахнувшейся двери, со всей силы ударившейся об стену. Девушка испуганно обернулась, она еще помнила сцену, увиденную в одной из аллей в первый свой приезд в клуб — голый мужчина средних лет с бутылкой шампанского, ей совсем не хотелось стать объектом внимания кого-нибудь вроде него. В центре комнаты стоял Корнилов, Лиза вздохнула с облегчением. Мужчина имел какой-то помятый вид и пристально смотрел на нее, не сказав ни слова, он рухнул на татами и снова уставился на нее. Лиза как-то сразу растеряла все заготовленные слова, она забыла, что она — Кейко сегодня.

— Здравствуйте, мой господин, — мелодично проговорила она, стараясь подавить волнение и дрожь в голосе. Корнилов что-то буркнул в ответ.

— Господин, вы желаете чего-нибудь? — она сложила ладошки и низко поклонилась, — Может быть, чаю, я недавно заварила его, или теплого сакэ? — Лиза замерла в тревожном ожидании.

— Давай сакэ! — резко сказал Алексей, вскочил и начал ходить из угла в угол. Лиза была удивлена его поведением и его внешним видом: Корнилов был бледный, даже какой-то зеленый, на лбу выступила испарина, и вообще он походил на очень больного человека. Сакэ — это последнее, что ему следовало пить, но в этой ситуации Лиза-Кейко не имела права голоса — ей следовало только исполнять указания господина. Девушка взяла квадратную деревянную плошку, традиционную посуду для рисового вина, налила в нее тепловатую жидкость и подала ее Алексею, ее ладошка коснулась ледяной ладони мужчины, и девушка вздрогнула, а потом импульсивно сжала его руку, стараясь передать хоть каплю своего тепла.

— Налей еще! — приказал ей Корнилов. Лиза передала Алексею еще одну плошку, наполненную до краев, он выпил залпом, устало опустился на татами и сжал голову руками, потом снова встал и нервно заходил по комнате, все сильнее и сильнее сдавливая виски.

Лиза не знала, что делать, ее пугало состояние Алексея, он остановился в углу и тяжело вздохнул, она подошла сзади и прижалась к нему: хрупкое женское тело на фоне сильного мужского. Девушка обхватила его руками и положила голову где-то между лопаток, приподняла его джемпер и дотронулась до горячей кожи, поднялась чуть выше и устроила свои ладошки на покрытой волосками мужской груди — яростно стучало его сердце, все ее существо наполняло возбуждение и дрожь, желание успокоить его и удовлетворить свою страсть. Время словно замерло, Лиза чувствовала его дыхание, его пульс — она желала раствориться в нем, она сама была как тот опавший листик, который стучится в чужое окно в поисках капельки тепла. Корнилов зашевелился, ее руки безвольно упали, он потянул девушку к себе, обнял одной рукой, а другой взял ее за подбородок, пристально глядя в лицо. Лиза зажмурилась: сейчас он ее узнает и будет полный крах!

— Не стоит меня бояться, особенно сегодня, — хрипло рассмеялся Алексей. Он не собирался ехать на эту встречу, хотел поработать допоздна, потом отправиться в тренажерный зал — провести обычный холостяцкий вечер. Он уже устроился с бумагами в своем домашнем кабинете, когда его поразил сильнейший приступ головной боли, жгучей, пульсирующей и оттого еще более сильной, боль была повсюду, она вгрызалась в лоб, терзала глаза, отдавала в щеку и даже в зубы. И кто-то еще говорил, что головные боли — удел женщин. Последний раз что-то подобное было с ним лет в 16, тогда приступы продолжались целый месяц, терзая его по полтора-два часа и оставляя после себя чувство всеподавляющей удушающей слабости. Алексей не знал ничего подобного больше 20 лет, но боль вернулась после того случая с Саюри, словно мстя ему за что-то, он сам знал за что.