Танец со смертью, или Вернуться и Простить

Маша с грустью подумала о вчерашнем ужине в доме родителей. Мама с папой суетились, все еще испытывая вину за то, что раньше не рассказали ей правду о ее прошлом. Сожаление читалось в их лицах, движения были нарочито учтивыми, разговоры – скованными, словно они ожидали от дочери каких-либо действий, направленных против них. Подобное неестественно-осторожное поведение продолжалось до тех пор, пока Маша не прикрикнула на них. Тогда мама бросила взволнованный взгляд на уплетавшую салат Симу, свидетельницу этого маленького семейного конфликта, и опустила голову.

– Мамочка, успокойся, – попросила Маша. – Все хорошо.

– Да, Валентина Борисовна, – проговорила Сима. – Не понимаю, отчего вы так нервничаете? Вы с Сергеем Борисовичем – лучшие родители из тех, кого я знаю. Моим, например, у вас многому стоит научиться.

– Серафима, тебе обо всем известно?! – Щеки Сергея Борисовича запылали огнем смущения.

– Естественно! Калинина – моя лучшая подруга, ей было бы сложно скрыть от меня такую важную информацию. Еще салатика положи мне. – Сима подала тарелку Маше. – Вы – счастливая семья. Только вот праздник грустный какой-то! Может, водочки выпьем?!

Сейчас Маша, сидя напротив подруги и вспоминая прошедший вечер, улыбалась. Возможно, Симе тот ужин и показался скучным, но в ее глазах он выглядел волшебным. Машу окружали самые ее любимые люди, что само по себе было счастьем.

– Калинина, может, мне стоит отпуск взять? – спросила Сима.

Она сидела на подоконнике и дымила в форточку, забыв об обещании, данном ею накануне, – никогда не курить при Маше.

– Зачем?

– Чтобы слетать с тобой во Франкфурт. Так сказать, окажу тебе моральную поддержку.

– Поддержку? – хмыкнула Маша. – Арифулина, ты, случайно, не влюблена в меня?

Сима закашлялась, услышав этот нелепый, по ее мнению, вопрос, и громко рассмеялась.

– Что за глупости! – воскликнула она.

– Просто ты ведешь себя, как… – Маша щелкнула пальцами, пытаясь подыскать нужное слово. – Как мужчина, которому я небезразлична, – наконец сказала она. – Переживаешь за меня больше, чем кто-либо еще, опекаешь меня… В общем, уделяешь мне слишком много внимания.

– Получается, если бы все это делал мужчина, ты не удивилась бы? – с иронией спросила Сима. – А если заботу проявляет подруга, то это выглядит со стороны как романтическая влюбленность? Расслабься!

– Я и не напрягаюсь, – пожала плечами Маша. – И ты не дергайся. Я лишь поинтересовалась. На всякий случай, – добавила она и улыбнулась, глядя в изумленное лицо Симы.

– Солнышко, ты мне, безусловно, дорога. Но я слишком люблю мужчин и вряд ли изменю свою ориентацию.

– А вдруг? – Маша призывно пошевелила бровями.

Сима спрыгнула с подоконника, подошла к Маше и легонько ударила ее по затылку. Та наклонилась в сторону и вдруг, не удержавшись на стуле, скатилась на пол.

– Калинина! – взвизгнула Сима, схватив ее за руку. – Что с тобой?!

Маша, зажмурившись, потрясла головой.

– Как-то вдруг все перед глазами заплясало, – жалобно протянула Маша и ущипнула Симу за бедро. – Виноваты твои сигареты, вернее, дым. Бросай, это нынче немодно.

– Немодно пустые советы раздавать, – парировала Сима и помогла Маше подняться. – Тебе нужно прилечь. Давай я отведу тебя в комнату.

– Я еще не разучилась ходить. Сто раз повторяла: не нужно меня опекать!

– Маша, ты мне не чужая. Я всегда буду рядом, если это понадобится, поэтому не злись, а прими мою помощь. Кстати, ты лекарство выпила?

– Да!

– Вот и отлично!

Сима с обидой отошла в сторону и сложила руки на груди.

– На работу не опаздываешь? – деловито поинтересовалась Маша.

– Успеваю.

Маша взяла из сумочки ключ от машины и бросила его Симе:

– Держи!

– Обойдусь. – Сима с обидой в глазах положила ключ на столик. – Еще скажешь, что я веду себя, как альфонс!

Не выдержав, Маша рассмеялась, прислонилась спиной к стене и медленно опустилась на пол. Прикрыв лицо руками, она вздрагивала от душившего ее смеха, который вскоре перешел в истерические рыдания.

– Началось. – Сима присела рядом с ней и легонько толкнула Машу в бок. – Еще вчера ты пела от счастья. «Мне так хорошо!» – гримасничая, передразнила она подругу. – «Жизнь прекрасна!» Что на этот раз?

– Я плачу, потому что обидела тебя.

– Чем? – удивилась Сима и хихикнула. – Тем, что назвала меня лесбиянкой? Тоже мне, оскорбление! Несколько дней назад один пациент, старый злобный пердун, обозвал меня нацисткой. Еще и добавил, чтобы я, клизма, знала свое место. А тебе известно, где место клизмы? Правильно – в заднице!

– Обидно, – улыбнулась Маша, перестав плакать. – Ты его простила?

– Разумеется, я – гуманный человек, но все-таки назначила этому нахалу промывание кишечника. Надо же оправдывать свое новое прозвище. – Она шутливо дернула Машу за прядь волос и бросила быстрый взгляд на часы. – Вот теперь мне точно пора уходить, иначе я опоздаю.

– Ключ от машины возьмешь, альфонс?

Подхватив брелок, Сима сделала вид, будто все еще сомневается, и положила его на прежнее место.