Танец в темноте

Дорогая тетушка Феба!

Надеюсь, что это мое письмо застанет вас в добром здравии. Я по вам соскучилась. Спасибо, что пригласили нас провести у вас Рождество. Если вы не можете найти нож для разделки индейки, так это потому, что Скарлет брала его, чтобы вырезать из ветки деревянный меч.

Дела в школе, кажется, налаживаются. Миссис Найт говорит, что теперь мы здесь в полной безопасности, и мне хочется ей верить. Правда, кое-что происходит, и это меня настораживает… Впрочем, может быть, я все это выдумываю и преувеличиваю. Скарлет я об этом не говорю, не хочу ее тревожить или рассердить.

Кстати о Скарлет. Она…

– Обо мне пишешь? – неожиданно произнес голос моей сестры, а затем над листом бумаги, на котором я писала, появилось и ее лицо. Я подскочила так стремительно, что едва не смяла этот лист в комок.

– Скарлет! Отойди! Это личное!

– Личное? – нахмурилась она. – С каких это пор у тебя завелись от меня тайны? И потом, какие могут быть тайны, если ты всего лишь пишешь тетушке Фебе?

Я разгладила смятый листок о свою ночнушку и положила его тыльной стороной вверх, чтобы Скарлет не могла его прочитать.

– Откуда ты знаешь, что я пишу ей?

– А кому еще ты можешь писать? Ариадне ты только вчера письмо отправила. Отцу? Чтобы наладить с ним отношения? Вряд ли. Значит, ты пишешь тетушке Фебе. Больше некому.

– Послушай, Скарлет, когда ты исчезаешь куда-то на целый час, я же не пытаюсь шпионить за тобой, верно? Почему же ты в мое письмо заглядываешь? Это нечестно!

– Хм, – фыркнула сестра, плюхаясь на свою кровать и расшнуровывая пуанты. Делала она это так поспешно и энергично, что казалось, вот-вот разорвет ленточки. – Я вот что думаю. Конечно, мы должны делиться друг с другом. Иногда. Но может быть, не все время.

Она сняла пуанты и положила их на стул.

А я сидела и смотрела на нее, отлично понимая, что она имеет в виду. То есть когда это нужно ей, мы должны всем делиться. И не должны делиться опять-таки тогда, когда ее это не устраивает.

– Я спать ложусь, – сухо сказала я.

– Я тоже.

– Ну и прекрасно.

Повисла долгая пауза, во время которой мы обе лежали и смотрели в потолок. Я была сердита, Скарлет наверняка тоже, и уступать никто из нас не хотел.

– Айви? – послышался голос сестры.

– Что?

– У нас свет не выключен.

– А…

Я со вздохом поднялась в кровати, дотянулась до выключателя и погасила свет. Комната номер тринадцать погрузилась в темноту.

Небо за окном было непроглядно черным, затянутым плотными облаками, сквозь которые не было видно ни звезд, ни луны.

Я плюхнулась назад на кровать, но уснуть долго не могла – то из матраса какие-то комки под ребра впивались, то одеяло становилось кусачим. Сон – очень тонкая штука, и чем больше стараешься поскорее уснуть, тем дольше это у тебя не получается.

Я повернулась на бок, чтобы взглянуть на сестру, но в темноте могла разглядеть только бесформенный бугорок под одеялом. Я снова легла на спину и долго смотрела в потолок. Смотрела-смотрела, а потом как-то незаметно перескочила в сон. Тот самый, который за последний месяц снился мне уже несколько раз, причем каждый раз слегка менялся, и именно это почему-то раздражало меня сильнее всего.

Я стою на холме, у моих ног мягко покачивается на легком ветру яркая зеленая трава. Солнце по-летнему греет мне спину. Над головой – безоблачное голубое небо с ослепительным солнечным диском в зените.

Передо мной, на траве расстелено потрепанное одеяло, и на нем кто-то сидит.

Я знаю, что это женщина. Более того, я почему-то чувствую, что это наша мама.

Она никогда не поворачивается ко мне лицом, просто сидит – черный силуэт на фоне яркого неба. Я пытаюсь подойти ближе, но мои ноги словно приросли к месту. Я окликаю ее по имени: «Эммелина!» – но моего голоса не слышно, его куда-то уносит ветер. Она не слышит меня.