Танец волка

Вагбранд склонялся к мысли: данов перебить, драккар забрать. Серебра у Вагбранда – чуть. На выкуп всё равно не хватит. А драккаров – ни одного. Будет – можно и серебро добыть…

Всё так. Но отец… Не отнимут ли боги удачу Вагбранда, если тот не исполнит сыновний долг? И как отнесутся к такому хирдманы? Они присягнули сыну, думая, что Зубовный Скрежет мертв…

Вот почему Вагбранд примчался, едва услышал о возвращении Лейфа. И с облегчением убедился: да, это драккар отца. А то, что заговорил с ним Лейф, а не кто-то из данов, совсем успокоило. Если бы даны пришли за выкупом, говорил бы один из них.

И вдруг Лейф, когда-то верный отцов хольд, заявляет, что драккар теперь – его? Что за вздор? Вагбранд не мог взять в толк, что тут происходит? Он здесь – ярл. Его слово здесь – главное. Что значит: не его драккар? Что за выдумки!

А вот для Лейфа Весельчака все выглядело иначе.

Вот его хирдманы. Бронные и оружные.

Вот безусый парень, чем-то похожий на покойного Эйнара Торкельсона, только без прыщей. И на стороне юнца – несколько воинов, даже не потрудившихся надеть доспехи.

Какие тут могут быть вопросы?

– Да, это мой драккар! – Лейф ослепительно улыбнулся. – Твой отец потерял его в морской схватке с данами. Человека, который ими командовал, звали Ульф-хёвдинг, а того, кто убил твоего отца, звали Гуннар Морской Кот.

– Я знаю Гуннара Морского Кота! – нахмурился Вагбранд. – Он – наш кровник.

– Ты знал Гуннара, – поправил ярла Лейф. – Теперь он мертв. И Ульф-хёвдинг по прозвищу Черноголовый тоже мертв. А драккар теперь мой. Вернее, наш, – Лейф сделал жест в направлении своих. – Наш по праву добычи.

Пока Лейф говорил, сконцы и фризы подошли поближе. Еще бы: такой интересный разговор.

– То есть ты хочешь сказать, что у меня теперь нет драккара, но есть долг жизни перед тобой? – нахмурился ярл.

– Не совсем так. Долга жизни у тебя нет, потому что отомстил за смерть твоего отца не я. Но и драккара у тебя тоже нет.

Вагбранд открыл рот, чтобы гневно…

Но поглядел на суровые лица данов, тесно обступивших его и Лейфа, и оттесненных ими восьмерых ярловых бойцов… И сообразил: при подобном соотношении сил требовать что-то от Лейфа было бы большой глупостью.

Так что он закрыл рот, развернулся (сконцы его пропустили) и двинулся к лошадям. За ярлом последовали и его люди.

Ничего. Он еще вернется. И тогда посмотрим, на чьей стороне сила.

– Он действительно здешний ярл? – спросил Тьёдар Певец.

– Да.

– Настоящий или как наш Прыщик?

– Настоящий, насколько я знаю. Хоть и молод, но хорош в бою, и точно не глупее своего отца. Люди его уважают, и правитель фюлька Согн тоже его поддерживает.

– В таком случае я скажу так: зря ты его отпустил. Он вернется.

– Может, и так, – задумчиво проговорил Лейф. – Но убить его я не мог. Он мой родич. Мать моей матери была двоюродной сестрой его прабабки.

– Считаешь, что это его остановит? – с сомнением проговорил Тьёдар.

– Его – может, и нет, но если я его убью, то главным станет его наставник Кетильгрим, с которым у меня давняя нелюбовь.

Певец хмыкнул, потом спросил:

– Скажи, сколько у молодого ярла кораблей?

– У его отца было два. Тот, что теперь наш, омыли кровью[24]прошлой весной.

– То есть сейчас – ни одного?

– Насколько мне известно, так и есть.

– Тогда он точно попытается забрать у нас драккар! – уверенно заявил Тьёдар.

– Это возможно, – согласился Лейф. – Попытается. И тогда я его убью. Но сейчас я хотел бы, чтоб ты последовал за ними и выяснил, как много у него людей. Ты не знаешь здешних мест, потому я дам тебе спутника – моего старшего племянника. И, Тьёдар…

– Что, хёвдинг?

– Постарайся вернуться. Ты мне нужен.

* * *

– Хочу показать тебе, жена, мой фьорд, – сказал Лейф. – Он очень красив, ты видишь. И, думаю, когда-нибудь он будет принадлежать нашему сыну.

– А как же тот ярл, который приезжал сегодня?

Лейф ослепительно улыбнулся:

– В Согне-фьорде много ярлов. А конунга – нет. Был Харальд Золотобородый. Он умер зимой. Теперь наш конунг, как считается, Хальфдан Черный.

– Но ты сказал: конунга нет? – уточнила Гудрун.

Ей стало интересно. Всё же она была не воином, а молодой женщиной. Совсем молодой…

– Хальфдан далеко, – пояснил Лейф. – Его именем судит и собирает дань Атли-ярл. Без Хальфдана он – ничто. А Хальфдан, как я уже сказал, далеко. У Хальфдана Черного много земель и много забот. Но хватит разговоров. Вы, четверо, пойдете с нами, – приказал он фризам. И пояснил Гудрун: – Я никого не боюсь, но я – вождь. Мне не подобает ходить в одиночку.

«Раньше тебя это не смущало, – подумала Гудрун. – Ты только и думал, как бы завалить меня на спину, и вполне обходился без спутников».

Гудрун не могла не заметить, как изменился Лейф, вернувшись домой. Насколько он стал спокойнее и увереннее. И насколько ослаб его пыл. Пока они шли сюда, Лейф будто непрерывно доказывал всем: Гудрун – его женщина, его собственность. Здесь – успокоился. Здесь всё и так было – его. И земля, и люди. Такой Лейф нравился ей гораздо больше, чем прежний.

Но это ничего не меняло. Он должен умереть, и она его убьет.