Танец волка

Сконец, который хотел продырявить меня копьем из-за спины своего кореша, обернулся… Метательный нож едва не чиркнул меня по шлему, но бросок у Стюрмира был поставлен. Ножик воткнулся в шею сконца, на три пальца ниже уха. Сконец упал да прямо на соседа. Тот приоткрылся и получил два дюйма стали в ляжку. Не упал, уперся в столб, зарычал злобно… Третий попытался его прикрыть, но в спину ему врубился топор Гуннара Гагары, так что мне осталось только добить раненого в бедро. Что я и сделал. И наконец-то увидел, что творится во дворе.

А там творилось радующее глаз. И творил это Медвежонок. Причем не один. С ним – еще пятеро.

Хотя растерявшим боевой пыл сконцам хватило бы, наверное, и одного Медвежонка.

Тем более что Хавгрима им так и не удалось завалить. Весло сломалось, но берсерк раздобыл здоровенный хогспьёт и орудовал этой штуковиной, будто это легонькое швырковое копьецо…

Короче, мы победили. Мы убили их всех. Кого – в бою, кого – после дорезали.

Мьёр-ярл тоже был мертв. И убила его Гудрун…

Глава 39

Беда

Есть такое правило: раненым время – после победы. Если бы не отец Бернар, моя Гудрун, возможно, была бы мертва. Выкидыш. Или преждевременные роды. Уж не знаю, что это было. От этого и кровь.

Отец Бернар сказал: не удержала. Но он сделал всё, что надо. И Гудрун – жива. Мертв только ребенок. Но он родился мертвым. Задохнулся, сказал отец Бернар. И добавил: все равно умер бы. Слишком маленький.

А жизни Гудрун ничего не угрожает. Горячки не будет. Кровь остановилась.

Очень сильная женщина, сказал отец Бернар. Другая могла бы умереть.

– Простишь ли ты меня? – Первое, о чем спросила меня Гудрун. – Я потеряла твоего сына.

– Это была бы дочь, – соврал я.

И Бернар кивнул, подтверждая. Младенца уже похоронили. Никто не узнает, какого он был пола.

Не думаю, что ей стало намного легче. Да и поверила ли Гудрун в мою ложь? Она ведь с самого начала была уверена: сын. Она через такое прошла, чтобы его сохранить…

И вот.

Женщины не должны сражаться. Это неправильно. Но Гудрун – сражалась. Я ее научил. И она убила Мьёра-ярла.

Было так: пока мои бойцы удерживали главный вход, Мьёр с двумя хирдманами вошел через «черный». Хитрая сволочь. Вот поэтому я его и не видел. Пока главные силы демонстративно ломали ворота, а отдельные «десантники» форсировали стену, Мьёр-ярл с несколькими хирдманами, втихую, забрался с тыла.

И тут сконцам улыбнулась удача. Задняя дверь длинного дома, не кожаная, как на главном входе, деревянная, оказалась открытой.

Может, заложить забыли, а может, кто-то из трэлей решил смыться и оставил дверь нараспашку…

Глупо было не воспользоваться такой удачей, и Мьёр – воспользовался. Взял двух бойцов, еще троих оставил снаружи…

Гудрун с другими женщинами была на «священном месте», сразу за идолами. Мьёр со своими вышел прямо на нее. И обрадовался.

– А ты еще красивее, чем поют скальды, – сообщил ярл, без малейшей опаски приближаясь к Гудрун.

А чего бояться? Вокруг – верещащие от ужаса женщины. Сама Гудрун хоть и с оружием, да кто ж примет в расчет этот легонький клинок, тем более в руках беременной женщины? Ярлу бы еще ножа испугаться!

– Пойдешь ко мне наложницей? – бесхитростно предложил ярл моей жене.

Щедрое предложение. Живых они оставлять не собирались: свидетели же. А предложение – честное. Мог бы и не спрашивать. Кто интересуется мнением женщины, взятой железом? Все равно, что у трофейной лошади спросить: желает ли она носить нового хозяина.

И тогда у Гудрун упала планка.

Мне это Бернар рассказал. Он все видел.

Искусству айдзюцу я Гудрун специально не обучал, но, по словам монаха, она будто взорвалась. Никто из сконцев глазом моргнуть не успел, как меч оказался в руке моей жены. Вернее – в брюхе у Мьёра-ярла. А это, заметьте, очень непросто было, потому что брюхо это было прикрыто добротной кольчугой.

Спутники ярла стояли с клинками наголо, но, когда поняли, что происходит, один уже получил пару дюймов стали в горло. Второй, наверное, мог бы зарубить Гудрун. Но он то ли пожалел, то ли не понял, что ярл – не жилец, ведь он стоял, не падал и оружие не выпустил. Хирдман побоялся рубить будущую наложницу своего вождя. Ударил по ее легкому клинку и вышиб без проблем. Но больше он ничего не успел, потому что тихая и безотказная ткачиха Бетти, схватив самый обычный топор, которым не людей – дрова в печку рубят, замахнулась посильнее да и всадила его в толстую викингову шею. А потом бросилась к задней двери: заложить вход деревянным засовом… Не успела. Ворвались оставленные снаружи сконцы. Отшвырнули англичанку, увидели оседающую на пол Гудрун, бросившегося к ней отца Бернара, своего убитого ярла, хирдманов…

Мысль, которая возникает в сознании каждого викинга от такой картины: «Убей их всех!»

Это большая удача, что у Стюрмира – избирательный слух. Я бы в таком бедламе, что царил на подворье, не услышал ничего. А он услыхал мужской голос. Причем опознал его, как чужой мужской голос, бросил Хавуру: «Со мной!» – и бросился к «черному» входу.