Танго на цыпочках

— Едуть! — Звонкий мальчишеский крик разрушил хрупкий покой старого костела. — Паненко, едуть! — уже тише повторил паренек и, сообразив, где находится, бухнулся на колени.

— Далеко? — Спросила Вайда, слезы на глазах высохли сами собой. Поздно плакать.

— Так с Погорья гонец прискакал! — Мальчишка шмыгнул носом и покосился на деревянные фигуры в глубине храма, небось, станет потом рассказывать, как хорошо в костеле. Погорье… Это ведь совсем близко. Дрожащей рукой девушка отряхнула подол платья. Что ж, молитва не принесла облегчения, но прятаться Вайда не собиралась.

От судьбы не спрячешься.

Все было готово к приезду князя, замок словно очнулся ото сна, ожил, обрадовался, подобно тому, как старый верный пес радуется возвращению хозяина. Да только не было людям дело до той радости, в замке князя боялись, ибо нрав у него был отцовский — дикий, неистовый, потому и прозвали князя Туром. Вот и поглядывал дворовый люд на Вайду с сочувствием — не для кого уж не было секретом, что Богуслав, которого жена так и не порадовала к тому времени наследником, задумал просить у епископа разрешения на развод с немкой и венчание с юной красавицей. И вот Вайда понесла — и понесла не от князя. Жалели люди девушку, лишь одна Каролина не могла, да и не хотела скрывать своей радости. Не станет теперь князь развода добиваться, не станет жену законную позорить…

Богуслав влетел во двор замка, и Вайде показалось, будто сам Диавол явился по душу ее. Вороной Каян, княжий любимец, за которого Богуслав серебром по весу платил, задыхался от быстрого бега, тонкие ноги дрожали, а с черных, точно уголь, боков, падала кровавая пена — не пожалел коня князь, значит, и Вайде не стоит ждать прощения.

— Кто?! — От рева Богуслава вздрогнули каменные стены, но Вайда лишь покаянно опустила голову.

— Не гоже на люди сор выносить. — Тактично заметила Каролина, князь лишь заскрежетал зубами, алая пелена гнева застилала разум, мешала думать.

— Вон! Все вон!

Не нашлось человека, который осмелился бы ослушаться князя, двор опустел, и лишь обиженные лиловые глаза Каяна следили жестоким хозяином.

— Кто? — Повторил вопрос князь, и у Вайда против воли из глаз посыпались слезы.

А Каролина улыбается, тени скользят по костлявому лицу, гладят впалые щеки, нежно касаются тонких губ и стыдливой вуалью прикрывают волосы, щедро посеребренные сединой. О, сколь же ненавистно Вайде это лицо, и взгляд тяжелый, словно буро-зеленый валун, торчащий посреди двора.