Таня

— А что, если усилить фоторепортаж экспертным мнением по поводу стрит-арта? Одна моя знакомая — культурный блогер…

— На остановке люди спорили насчет граффити, и примерно половина сказали, что им нравится, — неожиданно для себя проговорила Таня. Все повернулись к ней. Зачем высунулась, кто просил?! — Может быть, их мнение…

Ирина оживилась:

— Опрос! Катя, пробегись, собери мнения уже не относительно завода, а насчет этих художеств — и для ТВ, и для сайта. И к блогеру пристегнем голос народа. Отличная идея, спасибо.

А Таня подумала: причем тут Катя, она и сама могла бы — и тут же оторопь взяла. Ей же это неинтересно! Взяла следующую бумажку — но там было не объявление. Опять, что ли, поздравиловка? Только в стихах.

О, как ты хороша,

Когда лежишь не дыша.

Повеяло чем-то зловещим. Отелло, Шекспир? Нет, это листочек того самого гражданина, которого лучше не обижать. Любовная лирика.

А за спиной опять разыгралась семейная сцена.

— Я обращалась в то издательство! Они обещали дать спичрайтера, а потом отказались, — возмущалась Катя. — И знакомые никто не взялся! Лето, люди хотят отдыхать. Что я сделаю!

— Лучше ищи, — советовал брат, — у себя под носом, например. Вон человек сидит из писательского института.

— Тише, тише, — урезонила их Голубева. — Мы сами издательство. Найдем человека. Действительно, вот же Таня сидит.

Все головы опять повернулись к Тане. Ирина изложила суть проблемы, обозначенной под номером три: в Белогорске есть научный институт, который отмечает свой семидесятилетний юбилей, а там — директор, которому исполняется примерно столько же. В НИИ решили выпустить книжку о своей славной истории и славном директоре.

Перед глазами поплыло: прошли долгий путь, совершенствуя лошадь. Таня холодела, понимая, к чему дело клонится. И Ирина оправдала самые худшие ожидания. Сообщив, что занимается не только выпуском местной газеты, но и книгоизданием, и договор на юбилейную книжку давно заключен, а литобработчик не найден, она выразительно посмотрела на новенькую.

— Весь объем надо сдать в сжатые сроки. Остается месяц на всё. Материалы и пожелания они подготовили. Добрать, что потребуется — не проблема. Конечно, мне жаль лишиться добросовестного работника, но ради этой книги я готова освободить тебя от прочих обязанностей. Мы не можем себе позволить ударить в грязь лицом. Научный институт — градообразующее предприятие и наши давние друзья. Возьмешься?

Как сказать, что это не для нее?! Что это неинтересно! Что это страшно! Писать серьезную книгу для серьезных людей! О какой-то науке, в которой она ничего не понимает! Статья о заводе перед этим бледнеет и вянет! И главное, ей уже начало здесь нравиться — эта атмосфера, эти чудаки. И вдруг — всё бросай и начинай по новой, вляпывайся во что-то совсем уж кошмарное!

Всё это, вероятно, без слов выражало Танино лицо, так что Алекс печально присвистнул и развел руками. Его сестра, наоборот, кинулась убеждать:

— Таня, у тебя получится! Ты хотя бы попробуй! Хотя бы посмотри материалы!

— Я никогда ничего такого не делала. Это для профессионала задача, — беспомощно отбрыкивалась Таня, — а я только на втором курсе. Ты сама почему не берешься, ты же настоящий журналист!

— Потому что, — с тяжким вздохом ответила Катя, — Алексей Иваныч Перехватов, легендарный директор — это мой папа. И Алешкин. И мне неэтично.

— Я правда не могу, — еле слышно бормотала Таня, — мне не хотелось бы взяться и подвести… я лучше буду газеты раскладывать, объявления набирать…

— Вот видишь, — повернулся Алекс к сестре, — тянула-тянула — и дотянула. И кто теперь возьмется в последний момент, за жалкие тридцать тысяч?

— За сколько? — переспросила Таня.

ПО ПУТИ домой Таня остановилась перед фонтаном с рыбой. Как же вышло, что она все-таки вляпалась? Может, всё же возможно перенестись в зачарованное пространство под водяным куполом, и чтобы все о ней забыли?

И тут заметила на противоположном краю фонтана яркую спортивную фигуру. Ю-2 шла ей навстречу, сообщала, что сгоняла за эклерами, и предлагала угоститься.

— Противоядие от учеников? Как ты только их выдерживаешь?

— Да ладно. По струнке бегают, мутируют в пифагоров. А ты чего тут делаешь?

— Не поверишь — работаю.

— Да врешь, — действительно не поверила Юля. — В этой вот редакции? Тебя же не интересует журналистика. Спорим, что пришла за пирожками. Кстати, чем тогда дело кончилось — помнишь, они хотели издать твою книжку? Ну, эти, которые в газете сидят?

— Ничем. Я была не готова. Я не смогла дописать продолжение. Надеюсь, они давно забыли. Я теперь для них другую книжку пишу.

В присутствии жизнерадостной Юли будущее виделось уже не таким сомнительным и плачевным, и Таня показала увесистую папку с бумагами.

— Ну и отлично. Сиди в своем скворечнике да пописывай, — подбодрила подруга. — Небось это проще, чем викторианский роман. Оставь их писульки как есть, они только рады будут. Знаю я этих стариканов из НИИ. Слушай, — она внимательно всмотрелась в Таню, — а чего это ради ты с дерева слезла? Деньги, что ли, на дороге искать?

Таня кинулась защищаться: