Таня Гроттер и Исчезающий Этаж

Через некоторое время появилась Верка Попугаева. Она с любопытством вертела головой, терла рукой нос, что было у нее признаком крайнего беспокойства, и все время повторяла:

– А вам точно известно, что Клопп влюблен в Зубодериху? Точно?

– Не точно. Мы только знаем про письма. Вполне возможно, что он влюблен в тебя. И письма тоже к тебе, – многозначительно сказал Баб-Ягун.

– Ой! Он же такой страшный! И старый! – Верка зарделась, как бутон, и глупо захихикала. Зато письма ей захотелось заполучить с утроенной силой.

По дороге в старую часть Тибидохса Попугаева все время спотыкалась, наступала всем на ноги и задавала дурацкие вопросы.

– Ой, мы куда идем?..

– В старую часть Тибидохса, – терпеливо отвечал Ягун.

– Ой, а почему ночью?

– Потому что туда ходят именно ночью.

– Ой, как темно!..

– Ночью всегда темно.

Верка кивала как китайский болванчик.

– Я понимаю. Я же не дура! – возмущенно заявляла она и тотчас начинала по новой: – Ой, а как вы узнали, что Клопп прячет там письма?

Вскоре Попугаева так всем надоела, что Тане захотелось превратить ее в мартышку. И не только Тане. Баб-Ягун и Ванька явно испытывали то же самое желание. Вот, правда, раньше третьего класса подобные заклинания не изучались.

Недалеко от караульного помещения, где спали сменившиеся с дежурства циклопы, Верка на мгновение застыла и вдруг заорала, показывая на выплывающую из стены белую тень:

– АЙ! ПРИВИДЕНИЕ!

От ее вопля белая тень втянулась в стену. В караулке послышался топот. Кто-то из циклопов явно бежал к дверям, чтобы выяснить, кто кричал.

– Ай, циклопы! Это все из-за вас! Я сдаюсь! – снова закричала Верка Попугаева. Она была уже в полной панике.

Баб-Ягун и Ванька бестолково заметались по прямому и длинному коридору, не зная, где им укрыться. Уж очень неудачным было место!

Неожиданно Таня ощутила, как в руках у нее что-то шевельнулось. Смычок изогнулся, удлинился, и его конец указал на малозаметную нишу в стене. Точнее, это была даже не ниша, а узкая странной формы щель, верхний край которой едва доставал девочке до пояса. Громадным циклопам это отверстие вообще должно было казаться крысиной норой.

– Туда! – прошептала Таня, на корточках забираясь внутрь.

За ней, зажимая голосящей Верке рот, протиснулись Баб-Ягун и Ванька. Они успели как раз вовремя. Здоровенный циклоп уже озадаченно крутил башкой, просунув ее в двери. Никого не обнаружив, он хотел уже уйти, как вдруг довольно осклабился и поднял что-то с пола. После чего спокойно повернулся и исчез в караулке.

– Что он взял? – спросил Ванька.

– Мой кроссовок! Опять шнурки развязались. Завтра циклоп отдаст его Поклепу, а тот в два счета узнает, чей это! – уныло сообщил Баб-Ягун, разглядывая свою разутую ногу.

– Чего ты вопила? Ты что, привидений никогда не видела? – набросился на Попугаеву Ванька.

– Я их боюсь! Они такие влажные! Такие противные! Такие скользкие! – запричитала Попугаева.

– Сама ты скользкая и противная! А ну пошли вон из моего склепа! Вон, кому говорю! – оскорбленно проскрипел кто-то.

Из узкого лаза, грозя костлявым пальцем, выглядывало бледное длинноносое привидение в напудренном парике.

– Мама! – простонала Попугаева и, закатив глазки, лишилась чувств.

Дальше Ваньке Валялкину и Ягуну пришлось тащить ее на себе. Хорошо еще, что длинноносый призрак, оказавшийся забытым в шкафу любовником одной графини, согласился показать им короткую дорогу в старую часть Тибидохса.

Ориентироваться ночью было непросто. Из извилистых ходов наползал мрак, а магические светильники были далеко не повсюду. Пока они шли, Таня внимательно наблюдала за своим смычком. Продолжая изгибаться, он показывал дорогу, точно стрелка компаса, причем часто определялся в запутанных коридорах намного раньше самого привидения.

Проводив их до мастерской магических предметов, призрак галантно откланялся и растаял. Верка Попугаева слезла со спины Баб-Ягуна. Как выяснилось, она уже давно очнулась, но не подавала виду: ее не так часто носили на руках, чтобы стоило отказываться от удовольствия.

– Клопп нашел хорошее место для тайника! – сказала она Тане и стала деловито осматривать статую рыбы.

Таня пораженно смотрела на Верку и едва узнавала ее. Попугаева преобразилась. Ее искривленный носик, словно принюхиваясь, втягивал воздух, глаза буквально пронизывали камень, а тонкие пальцы деловито простукивали рыбу со всех сторон. Верка даже сунула руку в текущую изо рта рыбы струю и хорошенько пошарила внутри.

– Странно… Я не вижу никакого механизма! Может, Клопп отодвигает ее магией? – произнесла наконец Верка.

– А ты рыбу-то насквозь видишь? – разочарованно спросил Баб-Ягун.

– Она для меня просто как прозрачная! – с гордостью сказала Верка. – Да только там ничего интересного. Никаких писем. Лишь колодец какой-то с водой прямо под рыбой. Может, письма в дыру упали?

До Тани не сразу дошел смысл сказанного. А когда дошел, она схватила Попугаеву за плечо.

– Что? Там вода? Ты уверена?

Верка ойкнула.

– Спятила так сжимать? У меня же синяк будет! Ну вода, вода… По-твоему, откуда она берется, чтобы у рыбы изо рта течь?