Таня Гроттер и колодец Посейдона

В отличие от Джейн, которая ограничилась острым скальпельным взглядом, тетя Настурция извлекла лорнет и разглядывала Таню долго и пристально. Затем она коротко процедила что-то сквозь зубы. Таня догадалась, что ее назвали идиоткой и неряхой. Гурий взглянул на тетю с укоризной. Магнетизеры подобострастно захихикали. Джейн передернула плечами.

– Э-э… Тетя Настурция приветствует тебя от своего лица и от лица… э-э… самой доброй тети! К сожалению, ее имени она произнести не может, так как Жуткие Ворота немедленно расплавятся, – спохватившись, перевела Джейн. Русские слова она намеренно тянула или проглатывала, будто давно забыла этот язык.

Тетя Настурция подтолкнула Гурия пальцем в спину по направлению к Тане. Должно быть, благосклонно разрешала ему поздороваться и что-нибудь сказать. Сама же застыла, как мраморный истукан, со скрещенными на груди руками.

Гурий улыбнулся Тане. Это была прежняя улыбка прежнего Гурия, полная любви и нежности. Почувствовав это, Джейн Петушкофф беспокойно зашевелилась.

– О, Таня, my dear! – сказал Пуппер и, развел руки, точно пытался передать чувства, которые не мог выразить словами. – А у меня вот новая метла… Крестный подарил, неудобно было отказаться.

Ягун с Ванькой переглянулись. Ягун закашлялся. Таня сердито оглянулась на них.

«Дуралеи! Как они не понимают, что, когда общаешься с Пуппером, слова не главное!» – подумала она с раздражением.

* * *

Из толпы, точно цапля из камышей, выглянул Бессмертник Кощеев.

Не изменив своему обычаю, Кощеев был в доспехах от Пако Гробано. Его пальцы унизывали драгоценные перстни. Около Бессмертника крутилось с десяток бойких юношей-порученцев в хороших костюмах и белоснежных рубашках, расторопных, вежливых, с отличными манерами. Они не потели на жаре и не мерзли в холод, а после бессонной ночи готовы были просидеть пять часов на важном совещании. У этих юношей был только один минус – колючие глаза. В этих глазах явственно читалось, что они продадут родную маму за пару зеленых мозолей, а если вместе с родным папой, то еще и сделают оптовую скидку.

– Где Сарданапал? Куда запропастился старина-академик? Почему он не стоит на балкончике и не машет своему доброму другу? – с подозрением озираясь, спросил Кощеев.

Однако вместо Сарданапала навстречу Бессмертнику с его порученцами выплыла мадемуазель Склепова в окружении магфиозных купидончиков в зеркальных очках. Купидончики злодейски шмыгали носами и наступали на колчаны, свисавшие гораздо ниже спортивных красных трусов в горошек, которые купидоны носили назло японской якудзе и итальянской мафии.

– Рада вас приветствовать!.. Ваша черепушка сегодня просто прелесть!.. К сожалению, Сарданапал в отъезде, – проворковала Склепова.

Бессмертник Кощеев всем своим видом выразил недоверие.

– В самом деле? Уехал в день решающего матча? Хорош, нечего сказать! А Медузия, надеюсь, здесь?

– Она тоже в отъезде, даже Соловей. Этот матч нам придется играть без тренера, – проговорила Склепова.

– Все преподаватели в отъезде? Где же они? – не поверил Бессмертник.

– Что-то связанное с кладом Али-Бабы… Кажется, они нашли основную пещеру. Та, которая открывалась сезамом, оказывается, использовалась для хранения мелочи! – небрежно уронила Гробыня.

Бессмертник беспокойно завозился. Врожденная жадность вступила в нем в схватку с врожденной подозрительностью. Пока побеждала подозрительность, но жадность язвила из засады, исподтишка.

– Где пещера? – спросил он.

Склепова подняла брови.

– Вам еще и адресок? А вы бы мне сказали, если б знали? Летите все время на запад, изредка поворачивая на юг, и авось долетите когда-нибудь!

Гробыня коварно улыбнулась и горделиво отчалила во главе магфиозной свиты.

Бессмертник еще раз окинул взглядом стены, подняв голову, посмотрел на балкончик Большой Башни и, не обнаружив там никого, кроме малютки Клоппика, задумался. Затем подозвал к себе одного из порученцев, рыжего и очень бойкого юношу, и шепнул ему:

– Тут что-то нечисто! Обшаришь все комнаты преподавателей. И… э-э… особенно проверь, на месте ли их полетные инструменты.

Порученец понимающе ухмыльнулся и зашагал сквозь толпу, пробивая себе дорогу к внутренним галереям Большой Башни.

– Прошу прощения! Очень извиняюсь!.. Разрешите побеспокоить! – глумливо повторял он, бесцеремонно расталкивая младшекурсников.

Расшвыривая мелочь, он не замечал, что его, точно льдину, несет на Гуню Гломова, который застенчиво стоял в толпе и грыз палец. В момент столкновения Гуня засопел и поддал навстречу плечиком.

– Прошу прощения!.. Очень извиняюсь, что два раза наступил вам на рубашку и один раз на костюм в целом! – вежливо сказал Гломов, помогая ему встать.

Рыжий порученец потрогал рукой челюсть, поправил галстук и уже без прежнего рвения нырнул в Большую Башню.

Склепова проводила его взглядом и торопливо поманила к себе крайнего купидончика из магфиозной свиты. Тот подошел, путаясь в колчане.