Танкер «Дербент» • Инженер

Он подсел ближе, взял ее за руку, и Аня не отодвинулась и не отняла руки. Она чувствовала, что Григорий с ней не согласился, а только уступил, видя ее волнение. Но в голосе его звучали искренние, задушевные нотки, и это казалось ей сейчас огромным облегчением.

— Сердимся мы с тобой, Аня, — говорил Емчинов, укоризненно качая головой, — и не помним того, что мы близкие и каждый из нас чувствовал бы себя одиноким, не будь другого.

Емчинов хотел еще сказать, что только ее он и любит, к ней привязан, а всех других остерегается и боится. Но не сказал этого и замолк.

Примирение как будто состоялось, но говорить мешала недоговоренность, а молчать было тяжело и неловко.

Григорий выбросил в окно окурок. Красные искры рассыпались по дороге и тлели в темноте, быстро удаляясь.

Глава IV

Нарком

1

Острогрудый потный паровоз, бережно неся на высоких красных колесах свое осиное тулово, подтащил к перрону вереницу пыльных вагонов. Паровоз вздохнул, как усталый грузчик, и пошел швырять в небо упругие мячики пара. Вагоны обросли, как отроившиеся ульи, черными гроздьями человеческих тел.

К заднему тихому вагону подошли сцепщики, нырнули под сцепную площадку. Вагон этот предстояло отвести на запасный путь.

Группа людей, стоявшая на перроне у входа в буфет первого класса, торопливо направилась к хвосту поезда. Емчинов шел впереди, поминутно оборачиваясь и приглашая глазами товарищей идти быстрее.

— Служебный вагон всегда в хвосте, — говорил он высокому азербайджанцу, поспевавшему за ним крупными легкими шагами. — Слушал бы меня, если не знаешь. Вот отцепили уже. Эх, дядя!

Он был озабочен тем, что встреча, по его мнению, была обставлена не так, как следует: не было ни цветов, ни фотографов, приезжий не стоял на подножке вагона, окруженный толпой встречающих, а может быть, уже блуждал где-нибудь в разношерстной толпе пассажиров, носильщиков и случайной публики, заполнившей перрон.

Высокий красивый азербайджанец, которого густая, пышная копна черных волос делала еще выше, потряхивал головой, улыбаясь не то в ответ на досаду Емчинова, не то каким-то своим веселым мыслям.

— Куда спешишь? — говорил он мягким, ленивым голосом, выговаривая по-кавказски букву «е», как «э», и показывая ровные белые зубы. — Семен Алексеевич не иголка, не пропадет. Успеем.

— Вот он! — тихо сказал Емчинов и повернул назад.

Тот, кого они искали, стоял перед третьим плацкартным вагоном, рядом с сундуками, вокруг которых суетились их хозяева — дагестанцы в высоких бараньих папахах.

Это был пожилой черноглазый человек с широким здоровым лицом, как бы открытым для всякого впечатления, хорошего или дурного, и готовым мгновенно нахмуриться или проясниться. Он стоял так спокойно и буднично, что можно было подумать, будто он здесь свой человек и давно привык к голубому здешнему небу, зданиям из серого камня и резкому ветру, обдувавшему его смуглые щеки.

Он сделал несколько шагов навстречу азербайджанцу, протянул ему руку и улыбнулся всем лицом — глазами, губами и морщинками у глаз, как будто хотел сказать: «Ты такой славный, красивый парень, верно, ты скажешь мне что-нибудь приятное».

И азербайджанец — управляющий Сураханским трестом, приготовивший к приезду наркома пространный доклад о механизации района и все время думавший об этом докладе, вдруг неожиданно для себя ответил совсем не по-деловому:

— Не узнал тебя, Семен Алексеевич, счастливым будешь!

Емчинов стоял позади маленькой группы, образовавшейся вокруг наркома, и с приятной, радостной улыбкой прислушивался к тому, что говорил азербайджанец и что отвечал ему нарком. Его занимал вопрос, узнает или не узнает его Семен Алексеевич, отличавшийся, по слухам, удивительной памятью на лица. В прошлом месяце нарком снял с работы начальника главка Татарова и теперь мог припомнить, где и когда видел Григория Романовича; это могло возбудить у него неприятные воспоминания. На всякий случай Емчинов решил не попадаться без нужды на глаза наркому. Он заложил руки за спину, крепко сплел пальцы, вытянул шею и прислушался.

— Мастер Парфенов где теперь, все там же? — спрашивал Семен Алексеевич, поворачивая во все стороны оживленное лицо. — Надо его повидать, непременно! А Шеин? Я его видел в Москве на слете. Что же он?

— Парфенов у меня на четвертом промысле бурит, — отвечал азербайджанец. — А Шеин вот у него в Рамбекове.

Нарком посмотрел в сторону Емчинова и встретился с ним глазами.

— «Рамбеконефть»? — спросил он быстро. — А что, проложили уже к вам электричку? Давно пора... Да что же мы стоим, товарищи! — прервал он свои расспросы. — Я думаю, у вас времени мало. Вечером соберемся в комбинате, а сейчас надо ехать.