Танкер «Дербент» • Инженер

Догайло усмехнулся в усы, оглядел собеседника с кротким сожалением и медленно снял фуражку. Ветер зашевелил редкий примятый пух на его яйцевидном черепе.

– Все-то вам легко, все-то вы можете. Только и до вас, я полагаю, образованные люди над этим голову ломали, да отступились. А причина здесь – наносы вредные да течения, которые всю вашу работу уничтожат и фарватер песком затянут. Нет, не быть по-вашему! – закончил он торжествующе и еще раз оглядел Басова степенно и неодобрительно.

Басову не хотелось спорить. Он молча двинулся по мостику.

На заводе у Басова были все-таки свои люди. На заводе были сборщики, и бригадир Ворон, и маленький токарь Эйбат. На судне много отделений, камер, машин. На судне много людей и специальностей. Но на судне у Басова нет своих. Он еще приглядывается к окружающим, но под его взглядом лица скучнеют, зрачки суживаются, исчезают под ресницами. Люди растекаются перед ним, вялые, непостижимо похожие друг на друга. Их исполнительность кажется фальшивой, их серьезность – насмешливой. Молча, как во сне, движутся они в узких проходах машинного отделения, глотают горячий воздух и присаживаются где попало. Молча вертят штурвалы, и бугроватые мышцы вздуваются на их мокрых спинах. Перед сменой вахты они сбиваются на верхней площадке, слушают его объяснения и разглядывают его, как заморское диво. Иногда он появляется незаметно и видит, как покачивается, сидя на корточках и мурлыча себе под нос какую-то ерундовую песню, моторист Гусейн или как разговаривают мотористы Козов и Газарьян, устало тараща на свет глаза, обведенные кольцами копоти.

– Да разве это народ? Их разогнать бы ко всем чертям и набрать новых.

– Эх, милый! Да разве это моряки?

Они сладко поддакивают друг другу, словно они двое и есть настоящие моряки, которых не хватает на «Дербенте». Они лгут друг другу, лгут себе. На самом деле они давно махнули рукой на тонно-мили и на обороты двигателей...

Из открытых кранов хлещут на палубу потоки воды. Струи разбегаются, темнея и обрастая мохнатой пылью. Матросы скользят по мокрой стали, с трудом толкая перед собой швабры, обмотанные набухшим тряпьем. Между ними, как суетливый челнок в основе, ходит Догайло. Матрос Хрулев, свежевыбритый, с гитарой под мышкой и папиросой, заложенной за ухо, взобрался на корму. Он отбросил со лба белобрысый вьющийся чуб и щипнул струны.

Доктор спросит, чем больна...Семерых люблю одна...Эх, милаха!

Басов прошелся до юта. Машинально следил он за чайкой, кружившей над волнами. Вот птица снежно-розовым комом упала вниз и чиркнула крылом по воде. Матрос Хрулев рванул в последний раз визгливо ахнувшие струны, зевнул и равнодушно оглядел Басова.

Здесь, под монотонный гул моторов, у входа в машинное отделение, Басов представил себе этот маленький мирок, ограниченный синей каймой горизонта, крошечный и бесцветный, как чьи-то заплывшие глазки, где каждый примирился с собственным ничтожеством, но презирает за него других: «Эх, милый, разве это народ!»

На заводе Басов считался хорошим организатором, но завод жил до него и живет без него, здесь же все надо было начинать с самого начала. Как? И его мутило от бессилия, от бесплодных попыток двинуть дело. Но стать равнодушным, успокоиться, запереться в каюте он не мог. Какая-то цепкая долька его мозга, надорванная и оглушенная усталостью, все ныла не переставая, как ушибленное место: действовать, повернуть все по-новому, удержав людей на стоянке, перебрать двигатели, поднять обороты...

4

Евгений Степанович Кутасов, стоя у окна своей каюты, наблюдал, как жена раскладывала на столе покупки: пачку журналов, бутылки вина, кофе.

Сквозь полуопущенную штору мерцали огни города. Иногда их заслоняли плотные клубы дыма, словно облака падали на землю и вползали по улицам в город.

– Тебе привет от Солнцевых, – сказала Наталья Николаевна, – и еще от Дынника, и от Симочки с мужем. Ты слышишь меня, Евгений?

С пристани доносились крики и скрежет крановых цепей. По стеклу бродили тени, длинные и лохматые, как паучьи лапы. Люди, которых назвала жена, все были старые сослуживцы по отделу учета.

– Милые люди, – сказал Евгений Степанович растроганно, – передай же им, Наташа, передай...

Кто-то торопливо пробежал снаружи по коридору и постучал в дверь.

– Кто это? – спросил Евгений Степанович. – Чего надо?

– Все приготовлено к погрузке, Евгений Степанович, шланги поставили... Разрешите наливать?

– Наливайте.

Евгений Степанович постоял минуту в нерешительности перед дверью, трогая задвижку. Шаги удалялись в конец коридора. Внезапно Евгений Степанович распахнул дверь и крикнул вдогонку:

– Постойте, дружок! Спросите Касацкого. Он на вахте, Касацкий, его и спросите.

– Есть... спросить Касацкого, – донеслось в ответ.

Наталья Николаевна внимательно наблюдала мужа.

После небольшой паузы она спросила:

– Кто такой Касацкий, Евгений?