Танкер «Дербент» • Инженер

Ребенок взвизгивал, смеялся, и со стороны было похоже, что играют они в какую-то веселую, незамысловатую игру.

Получив шайку, Анна Львовна быстро намылилась и села на скамью. Ей нравилось сидеть так, неподвижно, скрестив ноги, чувствовать, как лопаются, щекоча тело, мыльные пузырьки, и наблюдать их перламутровое мерцание.

Она еще не вполне освоилась с новым для нее состоянием человека, у которого есть что скрывать, и чувствовала себя спокойнее в этом звонком горячем тумане, где никто не мог разглядеть ее лица. Она припоминала свой разговор с Сергеем и говорила себе, что в этом разговоре не было ничего плохого. В институте она привыкла к приставаниям студентов, а потом, выйдя замуж, так же спокойно переносила ухаживания мастеров и инженеров.

Скупые слова Сергея, его волнение, злая и трудная нежность, разорвавшая неподвижность его лица, — все это совсем не походило на обычное ухаживание. Сергей не искал сближения, а избегал его. А она?.. Она испытала ответное волнение, которое не могла скрыть...

«Что он мне? Я и не думала о нем все это время. И вовсе я не ждала его писем. Это я солгала. Нет, мне так казалось. И хотелось, чтобы он продолжал говорить... А что такое он мог сказать? Ну, ты же знаешь... И ничего тут нет хорошего», — оборвала она свою мысль.

Кто-то сел рядом на лавку и открыл кран. Туман еще больше сгустился и пошел к потолку молочными клубами. Рядом заговорили.

— Что, милая, не весела? — спрашивал низкий грудной голос, тот, что унимал ребенка. — Смотри, кран не закрыла. О чем мечтаешь?

— Не мечтаю, — ответила та, что сидела рядом с Анной Львовной. — Не мечтаю, а так... нездоровится.

— Простыла, наверно?

— Нет, не простыла, — засмеялась женщина коротким, нервным смехом. — Ты поди-ка сюда. Сядь.

— Э-э! Вот оно что! Неужто попалась?

— Кажется, попалась!

Анна Львовна слушала, приоткрыв губы. Она забыла о Сергее и о своих мыслях. Ей было отчего-то досадно.

— Мой-то уж так рад, — рассказывала соседка. — Теперь я у него все милочка да деточка. Ему, видишь, одного мало! Ему — что? Зарабатывает хорошо, площадью не стеснены. А я боюсь. После первого очень болела. Да ночей не спи, да...

— Ну, это, милая, пустое ты говоришь. Где один, там и двое... У меня вот двое, да ничего, не жалуюсь.

Анна Львовна ждала продолжения разговора, но ребенок опять соскользнул с лавки, и снова началась прежняя игра, смех, взвизгивания и причитания. Анна Львовна посмотрела на свои полные руки, покрытые хлопьями пены, подумала с досадой: «Я вот здоровая и ничего не боюсь, а...» — и, не додумав до конца, опрокинула на себя шайку с водой.

— Не вертись, мучение мое! Будет тебе выволочка, ой, будет! — приговаривала женщина.

Анна Львовна вышла в предбанник. Привидения, маячившие в облаках пара, вышли за ней следом, и она узнала Варвару Шеину и ее старшего мальчика. Ребенок не хотел одеваться, болтал ногами, лукаво поглядывая на Анну Львовну.

— Давай я помогу, — сказала она Варваре.

При виде мальчугана и разбросанной вокруг детской одежды — лифчика, штанишек и башмачков величиной с дубовый листик — у нее потеплело на душе.

— Не беспокойся, — ответила Варвара, ловко подхватывая на руки ребенка. — Он у нас балованный. Это нас батька избаловал. Вот какой батька у нас! Эх, батька какой вредный! Спасибо, милая!

Ребенок был полный, широкогрудый, с перевязочками под коленями, в локтях и на запястьях. Спутанные волосы, высыхая, топорщились вихрами; мать приглаживала их ладонью, а мальчик мотал головой, смотрел вверх, на электрическую лампочку, затянутую паутиной, и в глазах его вспыхивали искорки.

— Девка растет у меня, так той и не слышно, — рассказывала Варвара. — Наделала ей кукленков из тряпок, вот она и занимается. А малый — как вьюн. Давеча скатерть со стола стянул, спасибо, чайник с кипятком я подхватила. Отец его Чуркиным прозвал. Чуркин и есть.

— Возни с ними много, — сказала Анна Львовна, стараясь подавить бродившее в ней завистливое чувство. — Своей-то жизни разве не жаль?

— Как не жаль! А все с ними словно бы лучше. Они, милая, как солнце. С ними жарко, а без них как будто холодно.

Анна Львовна вышла на улицу, запахнула на груди пуховый платок и скрепя сердце додумала мысль, которую оборвала в бане: «Я здоровая и ничего не боюсь, а детей у меня почему-то нет. Оттого и приходит в голову всякая блажь».

6

Новый год начался морозами. Ледяной ветер дул с ровной силой, точно из сопла гигантской воздуходувки, прибивал к земле сухую траву, вызванивал в проводах и гнал по солончакам темные пятна ряби. С севера наползли груды желтоватых облаков и закрыли небо. Земля на дорогах стала твердой и ломкой, как стекло. Ночью электрические огни светили мутно в облаках пыли, а днем запыленные стекла едва пропускали свет.