Танки генерала Брусилова

Субмарина опускает нос вперед и ныряет на глубину, где ее пытается удержать и уравнять на горизонтали боцман. Закрываются люки торпедных аппаратов во избежание повреждений от давления воды. Две неиспользованные торпеды ждут своего часа, а в недра двух опустевших труб, продутых сжатым воздухом, со стеллажей срочно опускаются две новые смертоносные сигары.

Капитан, не сводя глаз с секундомера, замер в ожидании взрыва… И с этого мига события пошли совсем не так, как описано в наставлениях Морского кадетского корпуса.

– Торпеда по левому борту, идет на нас, вашбродь! – непозволительно громко доложил акустик.

– Полный вперед, погружение на сто двадцать, – тотчас отреагировал капитан, рискуя ударить корабль о каменистое дно.

Скоро шум торпедных винтов стал слышен безо всяких слуховых устройств, мелькнул над рубкой и исчез. Через пару минут справа вдалеке раздался взрыв.

– Всплытие на перископную! Вы что-нибудь поняли, мичман?

– Только то, что мы промазали, а «Окунь» – нет. Однако в толк взять не могу – кто в нас стрелял?

– Боюсь, мы сами. Бывает, контакт на гироскопе замкнется, торпеда не прямо летит, а начинает круг нарезать. Глубину тоже не держит, потому я приказал нырнуть.

С оптимизмом, присущим юности, старпом с надеждой спросил:

– Может, на втором каком круге она в транспорт попала?

– Не думаю, далеко слишком. Или «Окунь» выстрелил, или в «Окуня».

Тем временем «Мако» вырвалась на поверхность, чуть показав рубку из волн, и успокоилась под самой поверхностью.

– Средний вперед, поднять перископ. Глядите, мичман, на последнюю парочку успеваем, как на именины. Лево руля, носовые, товсь!

А буквально через десять секунд после пуска торпед акустик забил тревогу – быстро приближаются винты миноносца.

– Малый вперед, погружение на девяносто футов. Будем надеяться, господа, что японца сюда случайно занесло. Наш залп они никак засечь не могли.

Парогазовая торпеда, хоть и движется в саженях двух под водой, оставляет заметный пузырчатый след. Но рассмотреть его на таком волнении можно разве что чудом.

Истекали секунды. Акустик снял прибор, чтобы не оглушило. И действительно, грохнуло знатно. Сто двадцать фунтов пироксилина, пущенные внутри стальной сигары с расстояния в три кабельтовых, изрядно тряхнули воду. С злой ухмылкой Дудкин представил, что сейчас ощутил на эсминце коллега нашего слухача, если в секунду взрыва он внимательно слушал море. Теперь уползающую на глубину «Мако» он точно не засечет.

Эхо глубинных бомб приложилось по корпусу, но по-божески. Ни место, ни глубину на эсминце не угадали. За полчаса на тихом двухузловом ходе субмарина незаметно отдалилась на милю и всплыла под перископ.

Последний транспорт улепетывал на восток, к порту. На месте атаки лежит на борту подранок, которому, скорее всего, добивающий выстрел не понадобится. Эсминец, выбросив достаточное количество бомб, чтобы рапортовать о потоплении подлодки, двинулся к транспорту, явно намереваясь кого-то подобрать на борт. Суровая правда жизни: на сухогрузах количество спасательных средств рассчитано на экипаж, десанту надлежит искупаться в зимнем Желтом море.

– Есть старая истина, господа. Нельзя оказывать помощь людям с торпедированного судна, иначе сам попадешь под удар. Предлагаю напомнить это нашим японским гостям. Средний вперед! Опустить перископ.

В последний момент вахтенные на эсминце заметили торпедный след, потому что в место погружения «Мако» снаряды ударили с изумительной точностью. Но боевой корабль с места быстро не стронуть и с пути пузырькового пунктира не убрать. Лодку дважды тряхнуло от фугасов, затем докатился гром торпедного попадания.

– Осмотреться в отсеках! Доложить о повреждениях.

Лопнуло несколько электролампочек да обнаружилась мелкая течь в кормовом отсеке – мелочи.

– Будем искушать судьбу? Две цели за один поход! – У мичмана натурально светились глаза в полумраке центрального поста.

– Конечно. В носу восемь торпед. Что, в Порт-Артур их везти? Средний вперед!

И «Мако» на четырех узлах двинулась за конвоем. Понятно, что под водой транспорты не догнать. Всплыв и дав полный ход на тринклерах и электромоторах, субмарина разгонится узлов до семнадцати. Но есть куда более спокойные способы самоубийства, чем гонки в присутствии эсминцев. Поэтому главная надежда на рогатый подарок, оставленный «Скатом». Тогда конвой окажется в ловушке. Впереди мины, сзади подлодка, экипаж которой не растерял охотничий запал.

Через час акустик доложил об удаленном взрыве прямо по курсу, затем минут через сорок о винтах эсминца.

– Малый вперед. Поднять перископ!

– Рискуем, Василий Федотович.

– Не трусьте, мичман. Темнеет. Не верю, что у них на вахте особо глазастый Финист Ясный Сокол.

В перекрестии прицела, поминутно захлестываемом волнами, показался крейсер с дифферентом на корму и явно потерявший ход. Миноносец двигался навстречу.

– Убрать перископ. Погружение на сто футов. Малый вперед.

– Пропустим его над собой, ваше благородие, потом добьем крейсера?

– Отставить. Пока на борту транспортов войска, они ценнее броненосца. Унесем ноги – навестим крейсер.