Танки решают все!

— Про танки ничего сказать пока не могу. — Часов развел руками. — Фильм был интересный, но куда интереснее — что завтра увидим.

— Хорошо бы посмотреть новые патефоны, про которые нам в Москве рассказывали, — задумчиво произнесла Светышева.

На условном языке, которым они пользовались, «патефонами» называли новые системы немецкого оружия. Сведения об этих образцах поступали в СССР по линии госбезопасности и Разведуправления Красной Армии.

— Обязательно зайдите в магазин, — согласился Антощенко.

Николай буквально сиял. Крейсер «Петропавловск», достройкой которого он занимался весь последний год, стоял в порту Вильгельмсгафен, и немецкие корабелы доделывали последние мелочи вроде наладки радиолокаторов. Завтра, поделился радостью Антощенко, крейсер проведет испытательные стрельбы по морским и воздушным целям. А потом — домой, на Дальний Восток. И первую башню с пятнадцатидюймовками для «Кронштадта» уже погрузили на баржу, через неделю на заводе будет.

— Все вроде бы неплохо, — согласилась Аня. — Принимают нас вполне дружелюбно. Одно смущает — то, про что мы говорили, когда Варшаву проезжали.

Она имела в виду их разговор в вагоне-ресторане. Все помнили, что сказал Гитлер, объявив о победе над Англией. Туманные намеки насчет врагов за пределами Европы немецкая пропаганда разъяснила, как обещание покончить с остатками британской армии в Австралии, Африке и Северной Америке. Но слишком уж возможным казалось, что Гитлер имел в виду Советский Союз, который он и прежде называл азиатской страной…

Провести ночь в номере Часова, несмотря на его настойчивость, Аня решительно отказалась. Больше того, она долго стыдила Леху: дескать, что фашисты подумают про нас и вообще про моральный облик советского человека. Понимая бесполезность уговоров и возражений, Алексей тяжко вздыхал. Воспитание «товарища Тихого» было непробиваемой преградой. Все равно как лобовая броня KB, от которой отскакивают снаряды вражеских пушек.

Вместе с завтраком официант предложил газеты — «Дас Райх» и «Фелькишер беобахтер». Аня просмотрела оба издания, обнаружив любопытную статью, написанную в гневном ключе, которую немедленно перевела для остальных.

Речь шла о вдовой крестьянке, недостойной называться настоящей немкой. Поддавшись зову плоти, эта гадкая женщина вступила в сожительство с батраком из числа польских военнопленных. К счастью для здоровья германской нации, бдительные всезнающие соседи сообщили куда следует об этом возмутительном расовом злодеянии. Поляк был отправлен в концлагерь, а вдова живет в позоре, осуждаемая всей округой.

Комментариев не требовалось. Все понимали, сколь далека от сахарной даже очень сытая жизнь в государстве, где торжествует ублюдочная расовая теория. Хоть и с трудом, но можно было поверить, что десятки миллионов немцев и австрийцев одномоментно прониклись идеями национал-социализма. Однако идиотские байки о чистоте арийской крови выходили за рамки обычной шизофрении.

Вскоре появился настоящий ариец — майор фон Бутов. Часова, Светышеву и двух инженеров с Кировского завода посадили в автобус, который должен был отвезти танкистов на полигон. По пути они сделали остановку возле другой гостиницы, и в автобус вошли еще два пассажира — седой немец и молодая японка. Сухо буркнув «Гутен морген», — они устроились на задних сиденьях переговариваясь на незнакомом гортанном языке.

Когда выехали за город и машина, оставив солнце по левому борту, устремилась вдоль автобана в южном направлении, Гюнтер пустился в воспоминания о двух годах войны. Его рассказы о недавних сражениях в Польше и Франции примерно совпадали с теми представлениями, что сложились у Часова, следившего за этими событиями по советским военным журналам. Оснащенные устаревшим вооружением армии покойной Антанты ничего не могли противопоставить бронированной лавине Вермахта. Даже суперлегкие Pz.I и Pz.II без труда проходили сквозь массы французской пехоты и польской кавалерии. Нечастые и плохо организованные контратаки французских танков не причиняли немцам серьезных осложнений.

— Англичане дрались чуть лучше — все-таки нордический народ, — с энтузиазмом говорил немецкий майор. — Но их танки были намного слабее наших. Я дважды участвовал в глубоких прорывах — когда мы прижали ораву «томми» к Дюнкерку, а потом — уже на острове — наш батальон ворвался в Ньюпорт, где мы захватили множество почти достроенных кораблей, включая три авианосца… У всех нас — и у солдат, и у офицеров — появилась уверенность, что немецкий воин сильнее любого врага.

Неожиданно сидевший позади пожилой спутник японки произнес на хорошем русском языке:

— Очень опасная иллюзия, майор. Если солдат глупо верит в свое превосходство, то при столкновении с мощным противником может растеряться.

— Вы правы, герр Зорге, — сухо признал фон Бутов. — Однажды в Шотландии англичане атаковали нас крупными силами. У них было много танков «Матильда» и «Грант», против которых оказались бессильны снаряды наших «сундуков». Солдаты дрогнули, целая гренадерская дивизия отступила в панике.