Танкист Мордора

До Западных ворот тащились два дня. Справа шумел Сираннон, впереди горизонт закрывали Туманные горы, вокруг все выше поднимались холмы. Платформа плыла неторопливым дредноутом в море орочьей пехоты и харадской конницы. В памяти Попова дорога не отразилась совсем — капитан Мордора беспробудно пил. Но даже в пьяном угаре попеременно всплывали: изуродованное, но улыбающееся лицо Келебримбора, железное кольцо Бессмертия и пистолет с взведенным курком. Измученное «я» Попова так и металось между смертью мгновенной, смертью мучительной и полным бессмертием. Раза три Серега хватался за пистолет и дважды приставлял к виску, но нажать спусковой крючок не хватало духа. Испуганная невиданным устройством, Дина рассказала о непонятных манипуляциях Гудрону. Урук сразу сообразил, что это тот самый «громобой», который Попов использовал у северной Стены, а потому изъял опасную игрушку, пока капитан спал.

С пропажи пистолета и началось Серегино протрезвление. Сунув руку в карман и не обнаружив привычной шершавой рукоятки, Попов потерял остатки хмеля. Перерыл постель, обшарил домик — пусто. Полез под кровать, где обнаружил широкую щель между досками пола, и понял, что потерял не просто пистолет, а возможность быстрой и безболезненной смерти. Таким его и обнаружила Дина — беспомощно плачущего прямо на полу. Капитан Мордора заикнулся было о чарочке нуменорского, но девушка жестко ответила, что, с одной стороны, вино кончилось, а с другой — хватит пить.

— Ты так всю мужскую силу пропьешь, — усилила нажим боевая подруга, — помнишь, что сегодня ночью было?

— Нет. А что было?

— А ничего не было! Понимаешь? Ничего. Пей дальше — и вообще ничего не сможешь. Половое бессилие в двадцать лет — мечта, да и только!

— Да что ты говоришь такое, — слабо возмутился Попов, — это сколько ж выпить надо?

— Не так уж много, — разошлась Дина, — да и что за повод — так пить? В честь победы, что ли? Так вам еще о гномьи ворота лоб расшибать!

— Ты ничего не понимаешь, — обиделся Серега, — я такое видел, такое… Я даже рассказать не смогу.

— Это ты про дохлого эльфа? — удивилась девушка. — Это из-за него такое пьянство? Я-то думала…

— А ты откуда знаешь?

— Да ты мне пьяным все уши про его героическую смерть продудел, — махнула рукой Дина, — со всеми подробностями. Я только не поняла, за что ты себя-то винишь? Он тебе кто? Друг, родственник, боевой товарищ? Я и не думала, что ты из-за него пьешь.

— Да понимаешь… — начал было Попов, но девушка оборвала намечавшуюся исповедь:

— Все, проехали! Марш умываться, завтрак на столе! С чудесной чистой ключевой водой! И кстати — мы у Западных ворот. Твой урук уже два часа там разведку проводит.

Серега выскочил на воздух и тут же ощутил, насколько он свежий. Отвесные скалы с трех сторон окружали лагерь, уходя верхушками в туман. Ревел в ущелье Сираннон, ворочая камни и вздымая облака водяной взвеси, оседавшей мелкими капельками на лице. Западных ворот видно не было, они укрывались где-то за утесами. Туда убегала дорога, и оттуда шел к лагерю Гудрон, поеживаясь в утреннем холодке.

— Доброе утро, господин капитан!

— Ну, раз ты так утверждаешь, пусть будет доброе, — согласился Попов.

— Узковато там, господин, — урук руками попытался показать расстояние от скалы до скалы, — не знаю, как вывернем. А стрелять придется почти в упор.

Серега вздохнул:

— Я не хочу стрелять, Гудрон-батыр. И, наверное, не буду.

Орк опешил:

— Это невозможно, господин. Мы много раз об этом разговаривали. Я думал, что убедил вас.

— Я не могу, Гудрон. Не могу больше в этом участвовать. Мы разрушаем красоту, а что несем взамен? Что осталось от этого несчастного города? Пепелище. Мы как нацисты — тактика выжженной земли.

— Я не знаю, с кем вы нас сравнили, господин, но вы правы. Выжженная земля. Ни травинки, ни листика эльфийской жизни. Все правильно.

— Ну, вот и жгите, — махнул рукой Попов, — я больше не хочу.

— Но, господин, вы же помните — только Повелитель может вернуть вас домой!

— Да какой дом! — взорвался Серега. — Какой, к чертовой матери, дом, я тебя спрашиваю? Через тридцать лет? Кому я там буду нужен? Кем я там появлюсь? Капитаном Мордора? Без документов, без денег, без родных и друзей? Да зачем мне такое «домой»? Или бессмертие от вашего хренова повелителя принять? Пережить всех: тебя, Этель, Дину, Анариона? Остаться с Майроном и бессмертными гордецами-эльфами, которые всегда будут считать меня врагом только потому, что я не захотел, чтобы меня порезали на ленточки и кол в задницу забили?

— Не кричите, господин, — попросил урук, — народ собирается. Но вы же понимаете: откажетесь стрелять — вас убьют. А перед этим порежут на ленточки и вобьют кол.

— Я сам хотел себя убить, Гудрон. Там, два дня назад, у дороги. Если бы вы не приехали, я бы так и сделал.

— Я догадывался, — вздохнул орк и вытащил из-за пазухи Серегин пистолет, — вот этим?

Попов подпрыгнул:

— Ты где его нашел?

— Забрал у одного пьяного вдрызг капитана, — усмехнулся Гудрон, протягивая оружие Сереге, — он слишком часто тыкал им себе в голову. Надеюсь, вы не будете убивать себя прямо сейчас?