Танкист Мордора

— На обед? — удивился Серега. — Здорово я поспал. В этом можно идти к Властелину, как думаешь?

Орк критически оглядел черный с серебром костюм и поскреб пальцем подбородок:

— Не хватает пояса капитана Мордора. Посмотрите там, на столике, господин.

Через двадцать минут полностью экипированный Серега вышел из лифта у обеденного зала. Двери распахнулись сами. Майрон в одиночестве сидел во главе стола.

— Проходи, Сережа, садись, — улыбнулся майар, — как спалось?

— Прекрасно, господин, — на всякий случай поклонился Попов.

— Я освободился немного раньше, поэтому и решил пообедать вместе с тобой. Заодно и обсудим насущные проблемы.

Пока Серега отдавал дань мордорской кухне, Майрон изучал какой-то толстенный гроссбух, поигрывая серебряной вилкой. Лишь когда капитан Мордора плюхнул себе в тарелку горку мороженого, майар преувеличенно заботливо спросил:

— Говорят, тебе вчера не угодила массажистка?

Серега подавился мороженым:

— Да нет, нормально. Кто говорит?

Майрон продолжал вертеть в руке вилку:

— Не важно, кто говорит, Сережа. Важно, чтобы ты понял, что, во-первых, в пределах Мордора я всеведущ, а во-вторых, основой любой власти является насилие. — И Майрон без всякого напряжения свернул вилку в кольцо. — Насилие, и только насилие, Сергей. Остальное — красивые слова для толпы. Красотой можно восхищаться, к справедливости можно стремиться, но уважают только силу и исключительно силу. Понимаешь?

— В общем, — промямлил Попов.

— И в общем, и в частностях. Никто ничего не будет делать даже ради самой прекрасной идеи, если за ней не стоит сила. Некоторые идеи сами являются силой. В этом мире — я сила, и меня уважают. Нуменор — сила, и его уважают. Валары — тоже сила, и я уважаю валар, хоть и ненавижу. Вспомни же себя. Во дворе и в школе у вас кого уважали — самых добрых и умных? Нет — самых сильных и жестоких! Ведь так?

— Так, — пришлось согласиться Попову.

— Армия — специальный институт насилия, предназначенный нести врагам смерть и разрушение. Потому и в вашей армии, и в моей тоже прежде всего ценится способность не колеблясь применить силу, ведь так? Кого ты больше уважал — задохлика Охохолина или старшину Макухина, Сергей?

— Боялся, а не уважал, — выдавил из себя после внутренней борьбы Попов.

— Тогда просто — с кем бы ты хотел оказаться в бою рядом — с Охохолиным или с Макухиным?

В голове у Сереги всплыл мутный образ взводного «чмыря» Охохолина, отчисленного еще в начале зимы, и он согласился с Майроном:

— Со старшиной надежнее.

— Конечно надежнее, Сергей. С сильными и жестокими всегда надежнее. А что делаешь ты?

— Что я? — заерзал Серега.

— А ты прощаешь Гурлуга. Здесь я еще могу согласиться скрепя сердце, Гурлуг — надежный и преданный слуга. Но массажистка?! Простить только потому, что она женщина?

— Да нормально все, — начал защищаться Попов, — нормальный, я бы даже сказал, хороший массаж. За что ее наказывать?

— Ты ее пожалел, да?

— Да, — сдался Попов, — она такая… В общем, такая…

— Да нельзя никого жалеть, Сергей, — взорвался Майрон, — тебе самому эта жалость потом выйдет боком. Хочешь знать, кто мне обо всем рассказал? Да она и рассказала, добрячок ты наш. Пошли со мной.

И снова лифт. «Господи, седьмой раз еду, а надоело-то как! И опять подвал. Первый раз хоть не знал, куда иду, а сейчас-то знаю. Бхургуш приветливо улыбается в дверях пыточной. Так, собраться, собраться! Вряд ли это для тебя, показать что-то хотят».

Кресло занято, и сердце Попова мощно подпрыгнуло вверх — все-таки не для меня! Когда он разглядел, кем занято кресло… Этель. Раздевать девчонку, правда, не стали, но привязали крепко. Майрон крутанул кресло так, чтобы Этель увидела Серегу, и медовым голосом спросил:

— Так как ты вела себя вчера с капитаном Мордора?

— Непочтительно, господин. — Губы девушки дрожали, пальцы впились в отполированные сотнями узников подлокотники кресла.

— Ты провоцировала капитана Мордора на прямое неповиновение своему господину, ведь так?

— Да.

— Да, господин. — Глаза Майрона сузились, вспыхнув недобрым огнем.

— Да, господин, — еле слышно повторила Этель.

Глаза Майрона стали багровыми.

— Может, оставить тебя на развлечение Бхургушу, девица-красавица? Сначала ты ему массаж сделаешь, потом он тебе. Так, постепенно, через недельку, глядишь, и смерть наступит, которой ты так хотела.

— Не надо, господин. Я верно служу тебе. — По щекам Этель побежали слезы.

— Так верно, что даже пытаешься бежать от меня, попутно провоцируя капитана Мордора?

— Это минутная слабость, господин. — Этель уже рыдала. Сереге хотелось отвернуться, а еще лучше уйти отсюда, но он боялся Майрона, а потому продолжал смотреть поверх головы девушки на кафельную стену. Майар перехватил этот взгляд:

— Сергей Владимирович, теперь видишь? Ты ее вчера пожалел, а сегодня она тебя с потрохами выдала. И ей плохо, и к тебе доверие уменьшилось. Оба вы в подвале, в гостях у Бхургуша, так сказать. Как я могу быть уверен, что в следующий раз ты не пожалеешь настоящего врага? Да что там, даже не расскажешь мне о нем, как не рассказал об этой плаксивой девке.