Танковые сражения войск СС

Перевалило за полночь. На востоке и севере красными огнями догорали последние костры домов и немецких танков. На фоне пожаров длинными колоннами нестройно маршировали русские пехотинцы и снова исчезали в темноте. Нас заботило только одно — как выбраться из окружения. Оберхубер вернулся, потому что улица, на которой стояла машина Кулемана, уже кишела русскими. Со стороны Фалькенхагена доносился рев и лязг русских танков, двигавшихся в нашем направлении. Ночной ветер доносил

шум с такой силой, будто они были всего в 100 метрах. Вдруг в северной части деревни снова залаял русский пулемет. Вдоль дорожки засвистели светящиеся красным пули, рикошетом отскакивая от стен и камней. С хриплыми криками русские двинулись через дома. Мы ничего не могли поделать — нужно было беречь боеприпасы. Мы уже расстреляли весь боекомплект к пулеметам, а фугасные снаряды мы были готовы расходовать только по явным целям. По другую сторону от развалин, где вечером шел бой, в небо снова взмыли огненные кометы русских реактивных снарядов. Мы тут же бросились к стене и вжались в землю, царапая ее ногтями и стараясь не сбить дыхание, а вокруг нас повсюду начали вырастать грибы дыма и грязи. Вокруг нас содрогнулся весь мир; в нависшей вдруг тишине на твердую землю посыпались камни и комья земли. Русские установили это мерзкое оружие на танки и теперь под покровом темноты подтащили его к окраине деревни.

Наконец офицеры вышли из освещенного КП во двор. Нужно было выступать. Боевая группа, во главе которой двигался наш «тигр», должна была пройти вдоль насыпи слева от железной дороги в сторону Вильмерсдорфа. Открывать огонь нам было разрешено лишь в крайнем случае. Раненые и отставшие от своих частей солдаты вышли во двор и залезли на танки. Это были остатки немецких войск, оборонявшихся на передовой.

Мы заняли позицию во главе клина, которому предстояло этой ночью идти на прорыв. За нами двигались три разведывательные бронемашины и длинная колонна амфибий. Остальные наши «тигры» снова заняли место в хвосте колонны. Наш путь пролегал через поваленные деревья, разрушенные стены (пришлось проехаться даже по сараю) и дальше по открытой местности восточнее железной дороги.

Потом наша колонна укрылась в лесу. После нечеловеческого напряжения и концентрации расслабляющее чувство вновь обретенной свободы и безопасности привело к внезапному упадку сил. Мы готовы были уснуть хоть стоя. Во время длительного привала на окраине Вильмерсдорфа Родингер раздал экипажам суточный паек. Он состоял из печенья, шоколада, холодной еды и шнапса. Когда колонна остановилась на главной улице деревни, было 3 часа утра 23 апреля. Всех цехотинцев, приехавших с нами, собрали и поставили на вновь построенные и укрепленные позиции. Бедолаги!

После последнего большого совещания о положении на фронтах в берлинской Ставке фюрера с участием государственных, партийных и военных руководителей Гитлер впервые признал поражение. Русские снаряды уже рвались на улицах Берлина, а в это время генерал-фельдмаршал Кессельринг был назначен Верховным главнокомандующим и ответственным за государственные дела в южной части рейха. Гросс-адмирал Дёниц получил такие же полномочия в отношении северной части Германии. Гитлер пожелал остаться в Берлине. Лишь немногие знали, в каком положении была наша страна в тот момент.

Сообщения о быстром ухудшении нашего положения распространились по лесам и отступающим колоннам, словно лесной пожар.

Наша 9-я армия под командованием генерала Буссе снова срочно запросила по радио разрешение Ставки фюрера отступить на северо-запад, к Берлину. Армия уже несколько дней была окружена русскими и лишилась снабжения. Она подвергалась ожесточенным ударам с тыла и находилась под угрозой полного уничтожения.