Танцор у гроба

— Вот этот ящик, — продолжал Том, — подключен к компьютеру.

— Ого, двести мегагерц? — понимающе кивнул Бэнкс. Избегая хмурого взгляда Райма, он вцепился в вопрос словно сова в лягушку.

— Точно, — подтвердил Том.

Но Линкольна Райма нисколько не интересовали компьютеры. В настоящий момент его вообще не интересовало ничего кроме крохотных колечек, затаившихся среди песчинок.

— Это микрофон, сигнал с него поступает прямо в компьютер, — не сдавался Том. — Компьютер понимает то, что говорит Линкольн. Потребовалось много времени, чтобы научить компьютер распознавать его голос. Линкольн любит невнятно бормотать.

На самом деле Райм был очень доволен новой системой — компьютером, работающим с быстротой молнии, специальным устройством контроля за окружающей средой и программным обеспечением распознавания речи. Теперь криминалист мог голосом двигать по экрану курсор, — здоровый человек делает это при помощи клавиатуры и мыши. Больше того, он мог одним словом включать и выключать кондиционер, зажигать и гасить свет, включать стереопроигрыватель или телевизор, звонить по телефону и отправлять факсы.

— Он может даже сочинять музыку, — объяснял гостям Том. — Достаточно только говорить компьютеру, какую ноту куда поставить.

— Это самое главное, — угрюмо проворчал Райм. — Музыка!

Для инвалида с травмой четвертого позвонка, каковым являлся Райм, не составляло труда кивнуть головой. Он мог также пожимать плечами, хотя и не так пренебрежительно, как ему хотелось бы. Еще одним фокусом, достойным показа в цирке, было то, что Райм мог шевелить безымянным пальцем левой руки на несколько миллиметров в любом направлении. В течение последних нескольких лет этим и ограничивался набор физических действий, доступных ему. А написание сонаты для скрипки не входило в его ближайшие планы.

— Он также может играть в компьютерные игры, — добавил Том.

— Я не играю в компьютерные игры. Я их ненавижу.

Селитто, напоминающий Райму большую незаправленную кровать, без интереса посмотрел на компьютер.

— Линкольн, — мрачно произнес он, — дело серьезное. Мы работаем вместе с федералами. Вчера вечером произошли большие неприятности.

— Мы словно наткнулись на каменную стену, — рискнул вставить Бэнкс.

— И мы подумали… точнее, я подумал, что ты, возможно, захочешь нам помочь.

Он захочет им помочь?

— Я сейчас занят, — объяснил Райм. — Если конкретно, работаю на Перкинса. — Томас Перкинс был специальным агентом манхэттенского отделения ФБР. — Один из ребят Фреда Деллрея бесследно исчез.

Специальный агент Фред Деллрей, ветеран Бюро, руководил работой тайных агентов манхэттенского отделения. В свое время сам Деллрей был одним из лучших оперативников ФБР. Он не раз удостаивался благодарности от самого директора за успешное проведение операций, связанных с внедрением людей в ближайшее окружение главарей наркомафии Гарлема и в негритянские террористические организации. Несколько дней назад один из агентов Деллрея Тони Панелли бесследно исчез.

— Перкинс нам говорил, — заметил Бэнкс. — Чертовщина какая-то!

Услышав такое откровенное заявление, Райм закатил глаза. Хотя спорить было не с чем. Агент пропал в девять часов утра из своей машины, стоящей напротив административного здания в центре Манхэттена. На улицах было не слишком людно, но и пустынными их нельзя было назвать. Дверь служебной машины Панелли была открыта, двигатель работал. В салоне не оказалось ни следов крови, ни частиц пороха, неизбежных при выстреле, ни царапин и потертостей, свидетельств борьбы. И никто ничего не видел, по крайней мере, желающих дать показания не было.

Действительно, какая-то чертовщина.

В распоряжении Перкинса имелись замечательные специалисты-криминалисты, в том числе из отдела осмотра мест преступления. Но именно Райм стоял у истоков создания этого отдела, поэтому именно к нему обратился Деллрей с просьбой исследовать улики, обнаруженные на месте исчезновения агента. Бывший сотрудник Райма, проведя в машине Панелли несколько часов, не смог обнаружить никаких посторонних отпечатков пальцев и вернулся с десятью пакетами ничего не значащих улик и кучкой очень странных песчинок — единственной ниточкой, которая могла куда-нибудь привести.

Именно эти песчинки сейчас и сияли на экране компьютера, огромные и величественные, словно небесные тела.

— Если ты согласишься нам помочь, Линкольн, Перкинс поручит дело Панелли кому-нибудь другому, — продолжал Селитто. — Но главное, я уверен, что ты сам захочешь заняться этим.

Опять этот глагол — «захочешь». Что все-таки случилось? Несколько лет назад Райм и Селитто работали в отделе по расследованию убийств. Они занимались самыми сложными и самыми громкими делами. Райм прекрасно знал своего бывшего напарника, и хотя он, как правило, не доверял своей способности судить о людях (его бывшая жена Блэйн говорила, и не раз, с возмущением, что Райм разглядит за целую милю стреляную гильзу, не заметив прямо под носом человека), сейчас у него не было сомнений, что Селитто что-то недоговаривает.

— Ну хорошо, Лон. В чем дело? Говори.

Селитто кивнул на Бэнкса.