Танцуй, пока молодой

– Запил, загулял, – задумавшись, после паузы, сказала она. – Я разведена, не волнуйся никто не придёт. Мы одни. Может, выпьем на брудершафт? – загасив в пепельнице окурок и подняв бокал, Галя открыто глядела мне в лицо, ожидая ответной реакции.

Откуда у меня этот озноб, эти мурашки и стойкое нежелание целовать эти голодные до нежностей губы. Эта полуулыбка, прикус нижней губы, это напряжённое тело тигрицы, готовое в любой момент взять своё.

– А где его старики? – спросил я, чтобы разрядить обстановку.

– Умерли, – последовал её ответ после паузы.

Серая тень, пробежав по её красивому лицу, спряталась в уголках губ, исказив их гримасой.

– Через две недели после похорон Кати. Оба в один день. Они её очень любили.

Попав в цепкие объятия воспоминаний, Галя утратила ко мне прежний интерес. Сославшись на слабость после перенесённого гриппа, я откланялся.

Оказавшись на улице, смешавшись с толпой, я, наконец, вернул себе радость бытия, покинувшую меня во время прошедшей встречи.

Потрясающую радость обычного московского вечера, украшенного яркими гирляндами фонарей города, ждущего настоящую весну, ждущего праздник.

Просто жить, просто дышать, просто любить. Радоваться каждому дню, каждому часу, каждому мгновенью ускользающей жизни.

спонтанные мутации, или здравствуй, мамочка

Её эротичный смех сотрясал всё её пышное холёное немецкое тело. Она смеялась не только губами. Смех, словно невидимый мячик, перекатывался под свободного кроя платьем, заражая и одновременно заряжая окружающий её мир энергией праздника.

– Дым! – весело сказала она по-русски, докуривая тонкую дамскую сигарету.

Познакомьтесь, это фрау Карен – директор Зоммер Академии в немецком городке на юге Германии. Её веселило наше присутствие у неё в Академии. Два взрослых русских парня, два художника, два близнеца, два северных варвара не знакомых с европейской культурой. Её идея посетить кинотеатр для гомосексуалов, вызвала живейший интерес у меня и у брата. Её просветительская деятельность на всю жизнь останется в нашей памяти. Узнав по телефону расписание сеансов, она решила не торопиться и предложила сначала посетить итальянское кафе-мороженое, расположенное недалеко от очага «голубой» культуры.

Конец июня. Жара. Вай нот?! – А почему бы и нет?! Едем на иномарке с открытым верхом. От стоянки идём пешком, полные радужных надежд. Вдруг, словно рядом взорвалась шумовая граната, раздалась отборная площадная брань, русский мат из поганого рта худенькой неряшливо одетой молодой мамаши. Пятилетний пацанчик, веткой ткнув крупного коричневого жука, бегущего в сторону газона по асфальту, получил от него в отместку жгучей струёй в левый глаз. Стоило ли из-за этакой мелочи оглашать нецензурной бранью родную кровинушку? Кругом ведь так прекрасно, господа!

Чудный цветочный запах флоксов долетел до нас с клумбы, окружавшей стеклянную ротонду итальянского кафе, пока мы двигались в её направлении. Жара отступила, как только мы оказались внутри стеклянного купола и стеклянных стен. Прохлада и уют, вот всё, что нам с братом было нужно на тот момент. Карен попросила занять столик, что мы тут же и сделали. Пока она ворковала с кудрявым красавцем, заказывая всем троим мороженое, четыре здоровенные немки-пенсионерки, сидящие неподалёку, ревниво наблюдали за её действиями. Прилетевшая большая серая муха, севшая на край салфетницы в центре столика, запах флоксов и истеричный русский мат заставили моё сознание улететь в далёкое прошлое, в безоблачное пионерское детство.