Танцующая с дьяволом

– Да, да, все эти бесконечные вереницы цифр, дат, названий кредитных заведений и номеров счетов. Память у меня феноменальная. И, поверьте мне, не только на числа или даты…

Лариса ему поверила. Люблянский усмехнулся и, вперив в нее взор, произнес:

– Да, я многое помню. Очень многое. Практически каждый момент, каждый вздох, каждый крик…

Лариса окаменела, понимая, что банкир ведет речь о криках истязаемых жертв.

– Ну, я имею в виду все свои эротические приключения, причем, заметьте, с упомянутыми красотками с силиконовыми прелестями. С ними и только с ними – ваши мерзкие инсинуации вы можете оставить при себе. Вздох экстаза, крики страсти…

Он явно издевался над ней – и оборачивал все в свою пользу на тот случай, если, вопреки всем заверениям, их беседа в комнате для свиданий все же прослушивалась и записывалась. Ибо это был обычный треп поверженного мачо о своих сексуальных подвигах.

А отнюдь не исповедь серийного убийцы-педофила о том, как он наслаждался мучениями мальчиков.

– Я бесконечно рада за вас, – произнесла Лариса. И вдруг поняла, что допустила большую ошибку. Своим появлением она помогла Люблянскому вновь пережить все те ужасные воспоминания, которые отпечатались в его извращенном мозгу.

Да, вероятно, он мог рассказать, где покоятся останки Тимки, но ведь тем самым он признал бы свое отношение к его убийству. А в то, что банкир пойдет на это, Лариса не верила ни секунды.

Но ассистировать при сеансе мнемотической мастурбации, которой предавался сейчас сидевший напротив нее Люблянский, она явно не намеревалась.

Лариса поднялась со стула, чем, кажется, напугала банкира. Она приняла решение – и вдруг почувствовала, что на душе стало легко, как никогда за последние девять лет.

Да, Тимыч мертв, убит этой мразью.

Она бы могла позаботиться о том, чтобы Люблянский не дожил до суда, а скончался в тюрьме. Но зачем марать руки об эту мерзоту. Ведь сына это все равно не вернет.

Она позаботится о том, чтобы Люблянский больше не нанес вреда ни единому ребенку. И немедленно передаст в Следственный комитет обнаруженные улики. И приложит усилия, чтобы дело не спустили на тормозах и чтобы Люблянский дополнительно к сроку за финансовые махинации получил пожизненное заключение за причастность к серийным убийствам детей.

И пусть она никогда не сможет похоронить сына, пусть его кости гниют и далее где-то в лесополосе, на дне вонючего канала или в подвале заброшенного дома.

Тимка – это часть ее самой. И он вечно будет жить в ее сердце. Пока она сама жива.

– Эй, Лариса, куда же вы? – донесся до нее встревоженный голос банкира. – Ведь самое интересное только начинается!

Подойдя к двери, она, не оборачиваясь, процедила:

– Да, для вас. Вы убили моего сына, как и множество других детей. По крайней мере, четырнадцать. Вместе с вашим гуру Геннадием Диксоном. А после его кончины наверняка еще множество других. Только вы стали умнее, действовали не так явно. Может, убивали за границей. Ваши деньги давали вам возможность не быть пойманным. Но теперь это закончилось. Причем навсегда, Илья Андреевич. Прямо отсюда я заеду домой, возьму те вещи, которые были обнаружены в вашей секретной комнате, что может подтвердить ряд свидетелей, а оттуда отправлюсь в Следственный комитет. Вы заживо сгниете в тюрьме. И это меня очень радует.

Лариса забарабанила в дверь, закричала:

– Откройте! Я хочу немедленно выйти отсюда!

Раздалось лязганье замка. Появился человек в форме. Лариса, все еще не глядя на Люблянского, сказала, что свидание окончено. И заметила встревоженную физиономию адвоката Светлого.

– Уходите по-английски, не прощаясь? – долетел до нее насмешливый голос банкира. – Нехорошо, ой как нехорошо, Лариса!

И почему он не пытается переубедить ее, почему его тон такой… Такой наглый? Как будто… как будто Люблянский уверен, что она не осуществит того, чем ему пригрозила. Конечно, осуществит!

Нет, она не будет оборачиваться. Потому что это бы означало, что она снова попалась на его уловку и в очередной раз начинает играть по его правилам. А время Ильи Люблянского истекло.

– Прощайте! – весело гаркнул банкир в спину уходящей в коридор Ларисе. – Жаль, что вы не остались и не соизволили дослушать самое интересное.

Она на мгновение замерла. А потом двинулась вперед. Все было сказано. И решение было принято.

– Лариса, а сколько бы вы дали, чтобы увидеть сына? Живым. Что, если девять лет назад он вовсе и не умер?..

День спустя

Лариса вдруг поняла, что вопрос обращен к ней. А она его и не услышала. Точнее, она не слышала ничего из того, что обсуждалось в течение последнего получаса на важном заседании с подключением по особому, закрытому, каналу шефа, пребывавшего в данный момент за границей.

– Так, какой квартальный прогноз по прибыли? – произнес нетерпеливо шеф, смотрящий на нее и всех присутствующих с большого плазменного экрана, укрепленного на белоснежной стене. – Лариса, я жду!