Танцующая с дьяволом

Ларису тогда словно прорвало, она наговорила бывшему всяческих гадостей, в том числе припомнив ему все грешки и грехи, переходя не просто на личности, а на вещи сугубо интимного характера, зная, что одно их упоминание ранит бывшего глубоко в сердце – ну или какой-то там другой его орган. И все это под усиливающимся холодным дождем, около двери, через которую то и дело входили и выходили сопровождаемые чадами родители.

Антон пытался что-то возразить, но она не давала ему ни слова вставить. И только когда минут через десять поток обвинений иссяк и Лариса перевела дух, бывший серьезным тоном произнес:

– Лариса, ты что, пьяна? Почему ты решила, что я забрал Тимку? Вы ведь сейчас на музыке, так ведь? В чем, собственно, дело?

– Как, ты разве не забрал Тиму? – пролепетала она, чувствуя, что ноги вдруг делаются ватными. И еще до того, как Антон дал отрицательный ответ (чему она тотчас поверила, несмотря на то что бывший был виртуозным вралем), страх, жуткий, мглистый, когтистый страх, разгрыз ее сердце и навечно в нем поселился.

– Здесь кто-то есть? – спросила Лариса, поразившись тому, насколько испуганно

звучал ее голос. А ведь она ничего не боялась, и уж точно ни пустых подземных гаражей и непонятных шагов. Ведь после исчезновения сына она побывала и не в таких местах…

Побывала, пытаясь найти его. Живого – или мертвого.

…И темноты она не боялась, спокойно спала без зажженного ночника и не опасалась ни монстров, ни сил тьмы – ибо прекрасно знала, что, явись они к ней, это доказало бы существование того мира, в котором теперь обитает ее сын. И это стало бы хоть крошечным, но все же утешением.

И она бы непременно договорилась с теми, кто обитает в том

мире, чтобы они вернули Тиму – или позволили ей самой присоединиться к нему, чтобы быть с ним там вечно. Потребуй повелитель тьмы ночной за это ее душу, Лариса бы, не колеблясь, подписала требуемый договор кровью.

Но к ней никто не приходил. В религии она тоже не находила утешения и перестала туда заглядывать. Поучающие старушки (не такие уж и старушки, но выглядящие – или желающие выглядеть – таковыми), строгие лики святых, золото, золото, золото – и полное отсутствие ответа на вопрос, как ей узнать, что произошло с сыном, – всё это ей не требовалось.

Некоторое время она полагалась на так называемых ясновидящих, но они оказались или шарлатанами, или неумехами. Или, что вероятнее, шарлатанами-неумехами. Поддавшись на удивительную историю, выдуманную одной из них, Лариса даже отправилась в лесополосу в Подмосковье, рылась там три дня подряд, но никаких следов Тимы не нашла.

С тех пор она ушла с головой в работу – и достигла больших успехов. Но это было бегство от себя самой и от того факта, что она никогда не узнает, что же стало с сыном.

Хотя она знала: ее сына убили.

Ей никто не ответил. Лариса хотела было шагнуть обратно в сторону подземного гаража, но что-то удержало ее от этого. Внезапно осипшим, дрожащим голосом она произнесла:

– Тимыч, это ты?

В этот момент с легким скрежетом распахнулись двери лифта, и Лариса чуть не упала в обморок от страха, вызванного этим звуком. Чувствуя, что сердце готово выскочить из груди, она вошла в ярко освещенную кабину и решительно нажала кнопку одного из верхних этажей.

Двери закрылись, лифт пришел в движение. Лариса приказала себе успокоиться. Да, девятая годовщина, в следующем ноябре будет десятая. Десятая годовщина исчезновения Тимы – и его смерти.

Точнее, его убийства.

…Тогда она бросилась к автомобилю и поехала к Антону. Хотя и поверила, что Тиму он не забирал, Лариса решила, что сын все равно прячется в его квартире. Поэтому ворвалась туда, жутко напугав новую пассию бывшего, которую до этого никогда не видела, а также посмотрев на годовалую дочку, до смешного похожую на Антона, что только усилило ее гнев.

Но Тимки там не было. И Антон клялся и божился, что после работы поехал домой (да, домой – и он имел в виду отнюдь не то, что раньше подразумевал под этим словом) и провел все время со своей новой и дочуркой. Новая была готова это подтвердить, как и ее маманя, очень кстати оказавшаяся в квартире, которую Антон снимал для своей нынешней семьи.

Странно, ее родителей он терпеть не мог и не желал видеть у них в квартире, а мамашу своей новой пассии нежно называл «мамулечка», правда, на «вы», эта мелочь окончательно вывела Ларису из себя, и она разрыдалась.

Кажется, ее положили на диван. Кажется, ей дали успокоительного. Кажется, вызвали «Скорую». А потом и полицию. Благо что Антон, несмотря на свою мерзкую натуру, умел действовать четко и целенаправленно, недаром он был менеджером среднего звена в крупной продуктовой компании…

Двери лифта открылись, и Лариса шагнула в пустынный коридор. Из него она нырнула в один из офисов – там, в углу, возвышалось несколько столов, а около большого панорамного окна – мониторы.