Танцы. До. Упаду. Истерический любовный роман

В один из дней в их отношениях произошел неожиданный перелом. Ядя сидела с краской на волосах, ожидая своей очереди к маникюрше, а у Мауриция был получасовой перерыв между примерками. Он мог выпить кофе и наконец затянуться сигаретой. Стилист вошел в VIP-комнату и застал там свою кошмарную «модель». Ядя смотрела фильм Майка Николса тридцатилетней давности под названием «Ревность». В нем играла Мерил Стрип, любимица Мауриция. Как раз шла сцена, когда Мерил окончательно уходит от Джека Николсона. Вот она идет, идет, и-и-и-идет… по летному полю прямо на камеру. Но как идет, люди! Прижимает к себе крохотное дитя, будто несет всю свою несчастливую любовь, всю ложь и все слезы этого мира. Одинокая, обманутая Мерил… Прекрасное, харизматичное лицо… Ну, все бы ничего, если бы не этот чертов мотив, который, неизвестно почему, всегда приводил Мауриция в волнение. Как только он слышал: «I believe in your…», что-то действительно хватало за сердце. Он стоял с комком в горле, не сводя глаз с экрана, а через минуту его ухо уловило тихий плач, доносящийся из кресла, где сидела Ядя. Когда шли титры, они уже оба обливались слезами, протягивая друг другу носовые платки и подпевая Карли Саймон «Coming around again…». Именно тогда их связала тонкая нить душевной близости. Ядя стала больше доверять Маурицию, а он обнаружил, что под неказистой оболочкой скрывается тонкая, легко ранимая натура.

Кроме Тронта, о внешнем облике участников проекта заботился также специально приглашенный из Женевы стилист по прическам. Увидев его в первый раз, все онемели от ужаса. На общий взгляд, этот чудик был живой антирекламой своих профессиональных умений. Мало того что прическа не шла ему, так еще и подчеркивала все изъяны. Чтобы ее сделать, достаточно было надеть на голову кастрюлю и подрезать вылезающие кончики ровно по ободку. А затем растрепать челку, смазав ее жиром, — и вот вам результат.

Тем не менее, и его стараниями, и стараниями Мауриция Ядя преобразилась. Когда она пришла на генеральную репетицию, Циприан, здороваясь, дольше обычного мямлил что-то. Почему-то ему казалось, что сейчас у нее из головы выскочит маленькая антенна, обеспечивающая связь с космосом. Ядя выглядела фантастически!

До конца урока оставалось еще пять минут, но Готя уже был наготове. Он сидел за партой у самой двери и с первыми трелями звонка мог рвануть в раздевалку. В счастливые дни ему удавалось одеться и выбежать из школы раньше, чем из класса выходила Надя. Но гораздо чаще она мутузила его прямо на выходе.

Однако после того матча, когда Готя едва не довел до инфаркта ее отца (и заставил его побывать у отоларинголога), их отношения стали меняться. Девочка нередко посматривала на него с уважением. Особенно сейчас, когда вся школа считала дни, оставшиеся до первого конкурсного выступления Готиной мамы. За Ядю болел весь педагогический коллектив, а Готя приобрел неслыханную популярность. Даже Директриса шипела уже не так зловеще, когда выговаривала Готе за то, что он опять пришел без сменной обуви. Несмотря на все это, в темном закоулке его детской души таился страх: а вдруг мама снова выкинет какой-нибудь фортель? Как тогда… Готя украдкой покосился на Надю.

Толстуха сидела на удивление спокойная, явно занятая своими мыслями. Она весь день была такой. Даже на переменках не буянила, как обычно, а тихо высматривала что-то за окном. Когда Готя проходил мимо нее, направляясь в туалет, она повернулась и, вытащив из кармана старательно сложенный кусок газеты, невнятно пробормотала: — Э… ты можешь взять для меня… авто-грап у твоей мамы? — Ее толстый палец ткнул в фотографию участников проекта.

Девочка стояла перед ним смущенная и неуверенная. Выразить просьбу, да еще вежливо, представляло для нее огромную трудность. До сих пор, если она что-то хотела, просто брала. Неважно, с магазинной полки или из школьного ранца одноклассника.

— Конечно. А может, ты сама к нам придешь за этим… — Готя сделал паузу, раздумывая, поправлять ее или нет. — За авто-грапом? Приглашаю. Мама обрадуется, и я тоже.

Ошарашенная Надя, не вполне контролируя свои действия, сделала в знак благодарности реверанс, а потом глупо захихикала.

До конца занятий она уже не обращала на Готю никакого внимания. А потом, когда Готя искал в раздевалке мешок со сменной обувью, он увидел ее с какой-то растрепанной женщиной. В раздевалке явственно ощущался запах перегара. Заметив Готю, Надя украдкой махнула ему, но в эту минуту женщина потянула ее за собой. У самой двери она схватила девочку за волосы и с силой дернула.

— Это ее мамахен. Опять наклюкалась. — Светловолосый паренек в очках наклонился, чтобы зашнуровать ботинки. В раздевалке остались только они одни. Через минуту белобрысый пацан, грохнув металлической решеткой, выбежал из школы. А Готя не мог двинуться. Ему казалось, что в ботинок залетел острый камешек, который не дает и шагу ступить.