Танцы с Арлекином (СИ)

- Вполне, - ответил Макс. – Видите ли, до определённого момента в биографии Цимлянского всё достаточно ясно и прозрачно. Не без изъянов товарищ, но в белых перчатках не разбогатеешь. Странности начинаются с автокатастрофы – Цимлянский долгое время пребывает в клинике, а когда возвращается домой, многие отмечают, что он словно стал другим человеком. Да, Галя и Юра не поленились, разыскали знакомых Цимлянского из того, московского периода… Но все они посчитали, что это последствия автокатастрофы – и изменившиеся привычки, и некоторые странные жесты, и частичная амнезия… Матвей был слишком мал, чтобы понять, что папа - уже не папа… А вот Людмила поняла. Она любила мужа, прекрасно знала его… слишком изменились малейшие привычки… никакая амнезия не могла так изменить человека.

Бедняжка оказалась в сложном положении – рассказать кому-либо об этом она не могла – тогда её бы сочли психически ненормальной. И она решила уйти от мужа, забрав Матвея. А тот догадался… Следствием этого стало самоубийство Людмилы – под «Рабскими узами». Матвей что-то видел – поэтому его тоже опоили какой-то пакостью, вот он и упомянул о «Чёрном человеке», имея в виду Цимлянского, но это воспоминание зелье убрало напрочь.

- Но зачем Олегу понадобилось вселяться в тело Цимлянского? Со стороны эта семейка могла пакостить не хуже, - удивился Родионыч.

- Тут было целых две причины, - ответил Макс. – Во-первых, Олег Прус влюбился в Матвея до полной одержимости им. И это был подходящий случай заполучить мальчика себе.

- В ребёнка? – на лице Ивана Романовича выразилось сильнейшее отвращение.

- В ребёнка, да, - вздохнул Макс. – К тому же, на этот момент Олег Прус был серьёзно болен. Рак мозга. А Цимлянский идеально подходил, как донор. Так что его судьба была решена.

- А потом? – спросил Иван Романович.

- А что потом? – хмыкнул Макс. – Цимлянский переезжает в Соседний Город – якобы подальше от суетной Москвы, слухов и сплетен. Собственно говоря, Прусы с Соседним Городом и не расставались особо - незримые узы связывали их с ним. Якова Скоропова всегда тянуло туда.

- Не понял… - поразился Родионыч. – А Яков-то ту при чём?

- А вы не поняли? – усмехнулся Макс. – Наш генерал КГБ Николай Прус и есть Яков Скоропов. Проживший не одну жизнь, сменивший не одно тело и наживший огромные богатства. И совершенно сумасшедший.

- Макс, да быть того не может! – с чувством произнёс Иван Романович.

- Понимаю, - кивнул Макс. - Звучит, как бред. Но я записал наш разговор с Николаем Прусом на диктофон. И он рассказал мне о том, что ныне покойная Марина Малова была последним потомком рода Моргаузов – именно поэтому он ей немного доверял. Так вот, на хранении у Марины находились его старые дневники и кое-какие другие вещи. Но незадолго до смерти Марины он напоил её «Рабскими узами» и забрал всё. Паранойя, знаете ли, страшная вещь. Сейчас Прус-Скоропов даже сыновьям не доверяет полностью.

- И где это всё спрятанное находится сейчас? – спросил Иван Романович.

- В музее-усадьбе Моргаузов. Там Яков знал каждый уголок – он там вырос, а потом сам же загородный дом и перестраивал. Вот и устроил схрон на всякий пожарный. Говорит, что схрон прекрасно сохранился, всё там в полнейшей безопасности. И рассказал, как его открыть. Так что, несмотря на всю фантастичность, думаю, что старик говорил правду.

- А с Гольдони что получилось? – продолжал спрашивать Иван Романович.

- А что с Гольдони? - вздохнул Макс. – Джаннино сунулся в пасть волку, и старая ненависть вспыхнула с новой силой. Для Пруса-старшего течение времени не имело значения, рассказы Джакомо о вражде между Гольдони и Скорпетти словно бы вчера прозвучали… Прус с особым удовольствием погубил Джаннино… правда девочки на время ускользнули из зоны его досягаемости. Один из исполнителей пожалел детей и одну из девочек отвёз в детский дом, а вторую вообще удочерил и вырастил, как родную. А вот несчастный Серджио оказался в лапах садиста Олега. Вообще оба младших Пруса – это нечто запредельное – при изворотливых умах, хорошей обучаемости, неплохой, хоть и своеобразной логике… полное отсутствие совести, жалости, вообще каких-либо человеческих чувств… Так вот, сбежавший в то смутное время исполнитель залёг на дно и вырастил одну из сестёр Гольдони как родную дочь.

- Алевтину?