Танцы с ментами

Молодец стажер, порадовал меня: мало того, что мальчик старательный и глазастый, он еще и думает.

В главк мы вернулись около шести. Стажер за всю дорогу не проронил ни слова и, только выйдя из машины, спросил:

— Как бы потом узнать, чем дело кончилось?

Чувствовалось, что первое в его следственной практике убийство задело его за живое. Честно говоря, мне и самой было любопытно, поскольку ситуация казалась достаточно нестандартной, и я пообещала ему, что перед концом дежурства мы перезвоним в тот район и узнаем хотя бы, что за человек потерпевший.

— Ты помнишь, что ты записал в протокол про потеки крови?

— Помню, — быстро ответил Стас. — Потеков от входной раны нет, а от выходной имеется вертикальный потек вверх по лбу до границы волосяного покрова.

— Близко к тексту, — усмехнулась я. — А что это значит?

— Не знаю пока, — смущенно признался Стас.

— Учитывая, что одежда кровью не запачкана, похоже, что его там и убили; по крайней мере, следов, указывающих на транспортировку, мы не нашли. Судя по потеку крови, в момент убийства он стоял на краю собственной могилы. Ему выстрелили в затылок, он упал в яму и был закопан.

Честно говоря, я и сама заинтересовалась этой ситуацией. В девять вечера мы узнали, что наш потерпевший — Ткачук Валерий Порфирьевич, сорока лет, трижды судимый за кражи личного имущества, освободившийся после последней отсидки шесть лет назад, прописанный в доме семь по улице Чащина.

7

Синцов позвонил мне в главк, в комнату дежурного следователя, сообщил, что взял билеты на «Стрелу», и мы договорились встретиться в полдвенадцатого на вокзале. Я прибыла за десять минут до назначенного времени, конвоируемая мрачным мужем, который был недоволен, во-первых, тем, что я дезертирую от домашнего хозяйства в командировку, во-вторых, что я еду с мужчиной, в-третьих, что ему приходится провожать меня и возвращаться домой в такое позднее время, — все это он высказал мне по дороге, и я уже поняла, что мне век за эту командировку не расплатиться.

У памятника Петру ждал Синцов, еще более мрачный, чем мой супруг. Он сквозь зубы поздоровался с нами, а может и не поздоровался, а так — буркнул что-то неразборчивое и пошел к поезду, даже не оборачиваясь и не заботясь, успеваем ли мы за ним. Я ничего не понимала, стала даже думать, что я опоздала, перепутав время.

В купе Синцов повесил куртку на плечики, вышел в коридор, не говоря ни слова, уставился в окно и не поворачивался до тех пор, пока поезд не отъехал от перрона. Только после этого вернулся в купе, как ни в чем не бывало улыбнулся мне, достал из сумки бутылку с «Фантой», подмигнул и весело спросил, не хочу ли я спрыснуть побег на волю.

— А я, между прочим, лихорадочно соображала, в чем я перед тобой провинилась, — тихо сказала я.

— Я же все-таки не по уши деревянный: специально прикинулся таким сундуком, чтобы твой муж не так тебя ревновал.

— Это ты со всеми мужьями так себя ведешь?

— Нет, просто про твоего я кое-что слышал, чай, в одной конторе работаем.

— Интересно, что ты слышал…

— Слышал, что он тебя держит в ежовых рукавицах, — улыбнулся Синцов. — Да не переживай ты так, просто я знаю, что он у тебя жутко ревнивый.

— Понятно, Горчаков сплетничает.

— Ну, примерно.

В купе мы были одни, и я спросила Синцова, не скупил ли он из оперативных соображений все места. Он успокоил меня тем, что в Бологом у нас наверняка появятся соседи, но не успели мы доехать до Бологого, как дверь с шумом отъехала, и на пороге возник двухметрового роста радостно улыбающийся усатый армянин. Громогласно нас поприветствовав, он стал метать на стол разнообразные деликатесы: вакуумные упаковки с семгой, апельсины и бананы, чипсы и банки с джином-тоником, а также импортное пиво, после чего пригласил нас разделить с ним трапезу, причем был весьма настойчив в приглашении. Я сразу категорически отказалась, но он прилип как банный лист:

— Девушка, ну хоть пивка выпейте! Я отказалась, а попутчик огорчился:

— Что, неужели пиво не любите?! Пиво хорошее!

Я ответила, что не сомневаюсь в качестве пива, но не пью пиво на ночь в поезде.

Тогда армянин вытащил из портфеля бутылку «Мартеля»:

— А коньячку? Я рассмеялась:

— Спасибо, коньяк тем более не буду.

— Ну вот, — расстроился попутчик. — Вы меня, наверное, алкоголиком считаете? Честно говоря, я и сам задумываюсь, не пора ли мне лечиться.

— А вы что, по утрам похмеляетесь?

— Нет, никогда, — серьезно ответил армянин.

— Ну и не волнуйтесь, — успокоила я его. — Пока не похмеляетесь, это не алкоголизм, а просто бытовое пьянство.

— А-а, — догадался попутчик, — вы, наверное, врач-нарколог, поэтому и пить отказываетесь.

— Точно, — подтвердила я, — у вас просто глаз-алмаз.

Синцов бесстрастно наблюдал за нашим диалогом.

— Ладно, — наконец сказал он нашему попутчику. — Вы тут устраивайтесь, не будем вас стеснять, мы пока в коридорчике подышим.

Мы с Андреем вышли в коридор и встали у окна, провожая взглядами мелькающие фонари.

— Где вещдок? — спросил он.

— При мне, — показала я висящую на плече сумку.

— А ведь ты права. Я действительно купил все четыре места.