Танцы с пиратами

– Да. Смерть была скоротечной и трагической – в результате укуса кобры. Это произошло во дворце Шивы Бхуджангари, во время очередного визита профессора Караваны к другу. Самое ужасное, что это случилось почти что у меня на глазах – я в те дни тоже гостил у Шивы.

– Я помню этот день, – кивнул Камаль. – Было солнечно, но не жарко, и дядя Кобо долго играл со мной и сестренкой в саду. А после обеда нам сказали, что он заболел и больше не сможет с нами играть. Наверное, его именно тогда укусила змея. Больше мы его не видели.

– Шива позже рассказал мне, что Кобо был найден в саду без сознания. На руке нашли след укуса. Свидетелей происшествия не было, и теперь уже никто никогда не узнает, как все было на самом деле.

– Я знаю, – раздался вдруг тихий голос, и мы с удивлением посмотрели на Варанаси – обычно она предпочитала молчать и никогда не вступала в беседу. – Я знаю, как все было. Я видела все своими глазами и отлично помню.

– Но тебе же было всего два года! – воскликнул пораженный Камаль.

– Ну и что? Смерть профессора Караваны была потрясением, которое врезалось в память на всю жизнь. Это случилось перед самым обедом, когда ты уже убежал из сада, а я все еще оставалась там, так как не могла найти свою любимую куклу. Я нашла ее в самом дальнем углу сада – наверное, ее утащила одна из отцовских собак. Кукла лежала в траве, и я не сразу заметила, что вокруг нее обвилась змея. Я протянула руку и услышала шипение. Змеиная головка с раздутым воротником поднялась из травы и остановилась у моего лица. Я на всю жизнь запомнила холодный змеиный взгляд, бессмысленный и бесстрастный – взгляд смерти. Из пасти показался раздвоенный язык, змея откинулась назад, готовясь к атаке, и в этот момент из-за моей спины показалась рука, которая схватила кобру и отбросила от меня. Но змея успела извернуться и укусить спасшую меня руку – я услышала крик и, обернувшись, увидела, как профессор, побледнев, медленно оседает в траву. А я стояла и смотрела и не могла сделать ни шагу, как парализованная. Потом я побежала за взрослыми, но в то время я почти не умела говорить, и никто не понял, что я хочу.

– Так вот как все произошло… – пробормотал потрясенный режиссер. – Кобо спас жизнь маленькой дочери Шивы…

– Да, и я все это время была уверена, что ни для кого это не тайна. Почему-то мне казалось, что взрослые все знают. – Варанаси говорила тихо, склонив голову – наверное, снова переживала трагические события далекого дня.

После недолгого молчания кинорежиссер продолжил рассказ:

– Профессор прожил еще три дня и умер, не приходя в сознание. Никто из нас даже не попрощался с ним…

– Но это не так! – снова раздался мелодичный голос Варанаси. – Он приходил в себя, я это точно знаю, потому что разговаривала с ним.

Снова пораженное молчание, и вот Прекрасная Принцесса открывает завесу очередной тайны:

– Это была третья ночь его беспамятства. Комната профессора находилась рядом с детской, и я во сне услышала его тихий голос, который звал отца. Когда я проснулась, зов повторился. Я встала с кровати – няня спала, я осторожно проскользнула мимо, дошла до комнаты профессора, открыла дверь и вошла. Сиделка, как и няня, крепко спала. Я подошла к кровати, взяла профессора за руку, которая свешивалась с постели. Он удивился, увидев меня, и попросил, чтобы я подала ему лежащую на столе книгу и какую-нибудь ручку. Для двухлетнего ребенка это было трудным заданием: мне пришлось вскарабкаться на стул, а потом спускаться с книгой и ручкой в руках. Профессор взял книгу, начал что-то писать, однако паста вдруг закончилась, и профессор попросил принести еще одну ручку. Он говорил с трудом, задыхаясь, и я боялась, что он вот-вот умрет. На этот раз я не стала залезать на стул, а побежала в детскую – у меня под кроватью всегда валялось много ручек, горничная не успевала убирать за нами с Камалем. Я схватила первую попавшуюся и принесла профессору. Он настолько обессилел, что едва смог поднять руку. Наугад открыв книгу, он начал что-то писать и рисовать, но потом в отчаянии отбросил ручку со словами: «И эта не пишет!» Затем закрыл глаза, откинулся на подушку и больше уже ничего не говорил. На следующий день мне сказали, что дядя Кобо улетел на небо и никогда к нам не вернется. Я долго плакала, потому что любила его, и с тех пор часто хожу на его могилу – по завещанию он был кремирован, и прах похоронили там, где его укусила змея.

– Так, значит, ты случайно дала ему ручку с бесцветными чернилами… – догадался Смыш. – А он подумал, что она не пишет!

– Да, это наверняка была одна из моих «шпионских» ручек! – воскликнул Камаль. – Я с младенчества увлекался всякими такими штуками, и мне их дарили все подряд… Надпись можно было прочитать только в ультрафиолетовом свете.

– А по-русски он написал для конспирации, – внесла свою лепту в догадки Танюсик. – Чтобы никто, кроме вас троих – ну, и еще жен и детей, – не мог прочитать.