Танцы с волками

Теперь все это напоминало скорее охоту. Для дакотов это было не очень веселое развлечение. Индеец, сброшенный с пони, совсем не имел шансов, а остальных четверых преследователей оставила удача.

Один из них потерял свою лошадь. Пони попал ногой в одну из ям, вырытых в степи шакалами, и повредил переднюю ногу. Киско в этот вечер был хитер, как кот, и двое других всадников не удержались на спинах лошадей, которые пытались повторить зигзаги, выписываемые Киско.

Продолжал погоню только Ветер В Волосах. Несколько сотен ярдов он выдерживал темп, заданный лошадью Данбера, и когда его собственный пони начал выдыхаться, а расстояние между ними и беглецом так и не сократилось, индеец решил, что не стоит загонять свою любимую лошадь до смерти ради той, которую он не сможет догнать.

За то время, пока дыхание его мустанга приходило в норму, Ветер В Волосах наблюдал, как гнедая лошадка, которую Данбер ласково называл «оленьей шкуркой», неслась прямо по направлению к Форту. Огорчение из-за крушения всех его планов несколько уменьшилось, когда индеец признался себе в том, что Трепыхающаяся Птица, возможно, был прав. Это, вероятнее всего, заколдованная лошадь — существо, принадлежащее такому же загадочному существу.

Воин — дакота догнал остальных индейцев на обратном пути. Было очевидно, что Ветер В Волосах потерпел неудачу, и ни один из его товарищей не вдавался в подробности происшедшего.

Никто не проронил ни слова.

Они проделали длинный путь до лагеря в полной тишине.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

I

Ветер В Волосах и его люди, вернувшись в деревню, застали ее в трауре.

Отряд, посланный так много времени назад против Ютов, наконец добрался до дома.

И нельзя сказать, что новости, которые принесли вернувшиеся воины, были хорошими.

Они украли только шесть лошадей, и этого количества было явно недостаточно для того, чтобы возместить их собственные потери. Индейцы вернулись с пустыми руками после такого долгого отсутствия.

С ними было четверо сильно раненых человека, из которых только один мог надеяться на то, что он выживет. Но настоящая трагедия заключалась в том, что шесть человек были убиты. Шесть сильных и ловких воинов. И что самое худшее — только четыре трупа были завернуты в погребальные одеяла.

Оставшиеся в живых не имели возможности зарыть двоих из убитых и имена этих индейцев, к глубокой скорби, никогда не смогут быть произнесены снова.

Одним из этих несчастных был муж Стоящей С Кулаком.

II

Так как она находилась в отдельной хижине, посещаемой женщинами раз в месяц, это известие должно было быть передано ей снаружи двумя друзьями мужа.

Сначала, казалось, она бесстрастно приняла эту горькую весть. Женщина не пошевельнулась, сидя, как статуя, на полу вигвама. Руками она обвивала колени, а ее голова была слегка наклонена. Она просидела так большую часть вечера, позволяя горю медленно вгрызаться в ее сердце, пока остальные женщины не ушли по своим делам.

Уходя, они участливо посматривали на нее, потому что знали, как близки были друг другу Стоящая С Кулаком и ее муж. Но больше, чем что-либо иное, причиной их взглядов служило ее принадлежность к белой расе. Никто из индейских женщин не знал, как отразится эта весть на здоровье белой женщины и что придет ей в голову в этой критической ситуации.

В их взглядах смешивались забота и любопытство.

Они все делали правильно.

Стоящая С Кулаком была так глубоко потрясена случившемся, что не произнесла в этот вечер ни звука. Не проронила ни одной слезинки. Она просто сидела. Мысли вихрем проносились в ее голове. Она думала о своей утрате, о муже и, наконец, о себе.

Перед ее глазами день за днем проходила вся ее жизнь с мужем, все самые яркие ее подробности. Снова и снова вставало перед ней одно воспоминание… один единственный раз за все прожитые годы она плакала.

Это случилось ночью, спустя некоторое время после смерти их второго ребенка. Она выдержала это, стараясь сохранить все, что знала, от страданий. Она еле сдерживалась, когда слезы уже подступили совсем близко и рыдания встали комом в горле. Она пыталась остановить их, пряча лицо в ночную рубаху. Ее разговор с мужем о другой жене уже состоялся, и ее мужчина уже сказал эти слова — «Ты заменяешь мне всех». Но этого было недостаточно, чтобы заглушить горечь потери второго ребенка, боль, которую муж — она знала — разделил пополам с ней. И она прятала свое мокрое от слез лицо в рубаху. Но остановиться не могла И тогда всхлипывания перешли в рыдания.

Когда все кончилось, она подняла голову и обнаружила его тихо сидящим у края очага, бесцельно тычущего в него палкой и рассеянно глядящего сквозь языки пламени.

Их глаза встретились, и она произнесла:

— Я — ничто…

Он ничего не ответил. Он просто заглянул прямо ей в душу с таким мирным выражением лица, что она не могла не почувствовать облегчения. Стоящая С Кулаком увидела, как улыбка чуть тронула его губы, когда он повторил эти слова:

— Ты заменяешь мне всех.