Тара

Его команда растерянно молчала.

— Но почему…

Брагин встал и потряс зажатой в руке распечаткой.

— Кто — сказал — мне, что мы называем планету ни к чему не обязывающим сказочным словом, а? — Он развернул распечатку и прочитал вслух: — Шесть тысяч — США, девять с половиной — Канада, четырнадцать тысяч — Австралия, три — Британия, семнадцать — Ирландия. Язык гэльский! Нас двенадцать тысяч. Даже если мы посадим всех женщин рожать без передышки, нам дай бог сравняться числом!

— Да это не так важно, — заметил эколог Зинченко. — Количество — дело десятое. Другое дело, что ведь расчёт был на то, что мы, исследовательская группа, должны обучать переселенцев. Выращивать специалистов на месте. У нас же учебников на гэльском нету!

— И сразу надо зафиксировать, — сказала вдруг заведующая отделом здравоохранения, — что нам ни в коем случае нельзя создавать языковые анклавы. Или мы смешаемся… Или наши внуки будут здесь воевать.

В Совете стало тихо.

— На то, чтобы всё продумать, время есть, — сказал капитан Брагин. — «Мэйфлауэры» прибудут через двадцать четыре года. Переходим к вопросу о карантине в лесной зоне.

АРХИВ-2.МАТЕРИТЬСЯ ПО-ГЭЛЬСКИ

Когда крошка Ник заскучал и начал тереть глаза, Мюриель унесла его в спальню. Но там он раскапризничался ещё пуще.

На ручки, на ручки… та-а, а-а. Щиплет белый пух старуха — нынче будет много пуха… Т-ш-ш-ш… летели кони над морем, сизые гривы, белые ноги…

Спит.

Скоро уже должен вернуться Андрей с работы. Мюриель тихонько прошла на кухню, увеличила огонь в духовке. Комм на столе затренькал.

— Отзовись, — торопливо сказала Мюриель.

— Муришка? — весело произнёс комм голосом Андрея. — Знаешь, кто со мной? Доставай тапки!

— Нед приехал? — ахнула Мюриель.

— Через пять минут будем дома. Постели наверху, хорошо?

— Там холодно, — недовольно ответила Мюриель. — Я лучше в детской.

Комм чмокнул, воспроизводя поцелуй в мембрану телефона, и замолчал.

Мюриель с удовольствием подумала о том, как кстати оказалась мысль приготовить ужин на два дня сразу, и, кряхтя, полезла наверх за гостевой постелью.

Матрас — тяжёлый, зараза! — она просто сбросила с лестницы. Ничего, пол чистый, мыла утром. Одеяло кинула вслед. Подушку засунула под мышку и аккуратненько сошла, почти не держась за перила. Крошка Ник зашебуршился в кроватке, когда она стелила на тахте, но не проснулся.

«Вот и хорошо, — подумала она, расправляя на подушке хрустящую наволочку. — Нед, поди, соскучился по нормальной постели… Ах да. Тапки».

Она прошла в прихожую и вытащила из ларя коробку из-под комм-запчастей. Недовы тапочки в хрустящей комм-упаковке лежали уютные и весёлые.

Мюриель вынула их и поставила на подоконник, аккуратно свернула упаковку, закрыла коробку, чтобы спрятать в ларь.

В окне что-то мелькнуло. Она замерла с коробкой в руках.

Да, вон они. По серым камням дорожки, ведущей к дому между зелёных лужаек, — тёмные в пепельном вечернем свете. Длинный, немного сутулится — муж. Шагающий вприскочку, размахивающий руками — брат.

Нед был с Мюриель всегда. Нед был всегда на полтора шага впереди, прокладывая дорогу, потому что, когда Мюриель начала уверенно ползать, Нед как раз освоил премудрости дверных ручек. В школу их пришлось отдать вместе, потому что, чему бы ни учили Неда, Мюриель всё равно осваивала это ровно на следующий день.

Нет-нет, с Андреем она чувствовала себя вполне защищённой. Но всё же как хорошо, когда Нед рядом!

В доме сразу стало шумно и светло.

— Тапки!!! Мои тапки, Мария-Иосиф!

— Как Колька? В прыгалке висел? Или опять весь день на ручках?..

— Ой, да как загорел-то, и нос, нос облезлый!

— А я ши[13] видел, честное слово!

— Да кто их не видал-то, у нас за домом в холме…

— Так то холмовые, а я лесного видел…

— Муришенька, — потише сказал Андрей, — пришла твоя ботаника?

Она потупилась:

— «Хорошо» поставили.

— А что не так?

— Фотогербарий маленький, и две ошибки в тесте…

Андрей поцеловал её в лоб и утешил:

— Ну пересдашь в каникулы.

Мюриель жалобно заныла:

— Ну какие каникулы! Осень на дворе, а у меня ещё фармацевтика висит…

Муж растрепал ей чёлку и улыбнулся:

— Потом обсудим.

Бесполезно. Придётся пересдавать… Мюриель безнадёжно вздохнула и поплелась на кухню.

Кухня её, как обычно, успокоила. Широкий деревянный стол, красивый лакированный паркет, шкафы, вытяжка, посудомойка, полки с нарядными чашками, мраморная плита рабочей зоны, надёжный комбайн. Мюриель постелила скатерть, налила квасу в кувшин, вынула кастрюлю с рагу из духовки.

Прискакал розовый после душа Нед в махровом халате и тапках на босу ногу, Андрей чем-то загремел в мастерской и затопал по лестнице вниз. Мюриель зажмурилась от счастья.

Пока мужчины ели, в детской запищал крошка Ник, напоминая, что и ему время покушать. Пока то, да сё — к столу она вернулась, когда Андрей уже снял тарелки и скатерть и разложил очередную груду распечаток.

Мюриель ела, одним глазом поглядывая, как крошка Ник идёт по стеночке в кухню: встал, упал, прополз полметра, поднялся, шагнул, упал. Когда он добрался до стола, Андрей, не оглядываясь, протянул сыну палец.