Читаем Тараканьи бега - 2 полностью

Тараканьи бега - 2

Уж не знаю, чему она улыбалась, но вино… Нынешнее Восприятие перебрало все его оттенки – багровое, густое, с отчётливым виноградным ароматом… И тут же в воображении возникла тяжёлая гроздь, переполненная тёмными, едва ли не светящимися изнутри, виноградинами…

А уж вкус!

А уж послевкусие, то есть его воздействие… Словно наяву брызнул сок из раздавленной ладонью ягоды… Потом вспоминал, но так и не поймал момента, когда с неё слетели бретельки платья. Ведь вроде бы, только что пил терпкий напиток, а в следующее мгновение уже груди раскрылись – будто в два неразрывных такта вызрели нездешние виноградные гроздья, и мои ладони уже вдавливали уступчивую их сладость. И тоже –“нездешняя лоза”! – шокирующее сочетание светло-зеленоватого фона и тёмно-багровой сути – покорной мягкости телесного взхолмия и упрямой твёрдости сосков.

– Ещё… – запинаясь, словно еле вспоминая слова полузабытого языка, выговорила орчанка. – Ещё… – обе её руки обхватили мою голову и вжали в свою грудь: – Ещ-щё!

Зато у меня освободилась рука, и по спине… Можно бы назвать её спортивной, но что ловить тем спортсменкам в сравнении с мечницей?!.. Вниз по спине до начала крутого выгиба задницы. Люблю у женщин этот кусок тела, где ладонь чувствует и спину, и правую и левую ягодицы, и резной треугольник впадины между ними. Опять чуть поднял ладонь по позвоночнику и снова, вдавливая пальцы в кожу, провёл по ней рукой. И остановился, решая, какой половине отдать предпочтение…

– Ещё! – голос орчанки осип, и это слово она почти прошипела. И тут же следом её ноги начали раздвигаться. Шире… Шире… – Ещё!

Значит, не левая и ни правая, а посередине. Стараясь забраться между. Нет, чтоб получилось – она на шпагат сесть бы должна! Что ж, я, молча – говорить никакого воздуха не хватало! – оторвал другую руку от соска, перенёс её на плечо и надавил на него.

Женщина послушалась. Немного не так, как ожидалось, но чрезвычайно результативно: она перестала обнимать меня и опустилась на пол:

– Представляешь? – опять хриплым шёпотом сообщила мне: – Колени подогнулись, ноги не держат, – и обхватив обеими руками меня, прижалась лицом.

И нет, там, где было её лицо, у меня уже были не ноги. Брюки, по местной моде, я надел мягкие свободные, и её щека быстро нащупала требуемое. И огладила его – одной, потом другой щекой, потом плотно сжатыми губами… Потом подняла голову и обнажила клыки:

– Не боишься?

По хребту пробежала испарина.

– Ну, ты же – лучшая? – голос, оказывается, в нужный момент, вернулся.

– Сейчас убедишься!

Помнится, пару дней назад, ей пришлось объяснять мне, как снять с неё платье. Как снять с меня штаны – объяснений не потребовалось.

В ранней юности, я всё гадал, как целоваться, если мешает нос?! Теперь выяснилось, что клыки не мешаются тоже.

Прервались мы только, когда в дверь постучали. Тарра почти зарычала:

– Какого?!..

– Еда! – дошло до меня, я попытался подняться, – эльфийка принесла ужин. Но уже час, что ли, прошёл?!

– Эльфийка?! – опять взрыкнула женщина. – Ты же голый – лежи! Я принесу.

Я думал, она хоть мою рубашку накинет. Нет. Только клыки блеснули!

– Эй! – успел крикнуть я. – Возьми – отблагодаришь! – и кинул вслед ей золотой. (Мой Рюкзак всегда при мне.)

Орчанка подхватила монету, даже особо не оборачиваясь – как кошка муху на лету сбила! И через некоторое время я услышал ещё один рык:

– Нет!

Пришла с подносом, объяснилась:

– Спрашивала, понадобиться ли что ещё, – и хмыкнула: – Может, она в третью набивалась?

Уже после, когда за окном уже начало светлеть небо, Тарра спросила:

– Ты меня простил?

Сил отрицать что-либо не было, думать о чём-либо не было, но вдруг проклюнулся голосок настырной училки:

« – Господин, спросите, за что!

Сопротивляться, спорить тоже уже не было ни сил, ни желания. Я спросил:

– За что?

– Я никогда никому не доверялась – только сама. Чего не добьюсь – не предложит никто. А теперь с тобою всё так необычно… Ты, мужчина, в бою идёшь за моей спиной, так бывало и раньше, но это ты меня спас! Орки – даже мальчишка Креттег! – сильнее тебя, но это ты победил их! Ты победил их, но они согласились прийти к тебе – подчиняться тебе, плоско… тебе, человеку! – она перевела дыхание. – Помнишь твой мне приказ вбить в рефлексы, что ты – неприкасаем? Вбила. Что тебе… Что в тебя надо верить, вобью тоже, – её рука пригладила мне грудь – нет, она не пыталась успокоить меня, это движение успокаивало её саму. И судя по дальнейшему тону голоса – успешно: – Думаешь, триккты будут ждать нас в обеденном зале?

– Да. Вот, за обедом и поговорим.

Она улыбнулась:

– За совместной едой, купленной тобою?! До чего же ты хитрый торговец! Думаешь, у них не хватит ума заказать своё?

– Посмотрим.

– А что потребуется от меня? Может, мне уйти? Женщина при мужском разговоре? Женщина при торговле о ней…

– Нет. Останься. И будь принцессой.

– Не люблю.

– Знаю. Я люблю.

– Знаю. Буду.