Тарантино

Три года? Это уже в прошлом, чувак! У них не хватает камер для всех этих нигеров, которые мотаются тут и убивают людей, и как они найдут камеру для тебя?

Сэмюэл Л. Джексон как никто другой знает как произносить диалоги Тарантино, но он также делает молчание Ордэлла зловещим, сидя в темноте и выжидая Джеки, как гремучая змея. Тарантино использует все из Де Пальмы для действия, показывая обмен денег три раза и деля экрана на две части, чтобы объяснить, откуда у Джеки появился пистолет. Хотя, как ни странно, кажется, что Гриер слишком усердствует в сценах, где она возвращается к своей дерзости из блэксплойтэйшен – затруднение для Тарантино, чьи указания как будто можно услышать, они как будто остаются висеть в воздухе, после того, как камера делает поворот – она выглядит куда более естественной в более ранних сценах, где она чувствует утомление и ломоту в своих 44-летних костях. Когда она сидит с Максом Черри, первое, что они обсуждают – это как бросить курить и не набрать вес. В следующую их встречу он говорит о своей залысине. Тарантино избегает столкновений и безрассудных поступков из «Криминального чтива», хотя фильм длится практически столько же, «Джеки Браун» развивается в выдержанном, душевном ритме, новом для работы Тарантино, главной героиней овладевает тоска по поводу возраста и течения времени, которое обозначено на лицах главных актеров.

«Пожалуй, самая замечательная вещь, относительно «Джеки Браун» – это насколько неглупо и – очень нетарантиновское слово – насколько мудро выглядит и звучит этот фильм, хотя он высказывает видение затруднительного положения Джеки 34-летним, не темнокожим, мужчиной режиссером, – написал критик Ник Дэвис. – Хотя все цвета и песни в стиле Тарантино, но обрамление вдумчивое и часто очень простое, даже среди ключевых эпизодов в перекрестном сюжете».

Многие критики ругали его неторопливый шаг и низкий уровень энергии. «Практически во всех сценах «Джеки Браун» Квентина Тарантино вы знаете, что смотрите фильм от создателя «Криминального чтива» и «Бешеных псов», но оживление – опьянение – исчезло, – написал Оуэн Глейберман в Entertainment Weekly. – В ранних работах Тарантино материал, преломленный сквозь призму поп-источников, конденсировался в мозгу режиссера. Неважно, что он помещал на экран, будь это танцующий Джон Траволта или отрезающий чье-то ухо Майкл Мэдсен, он был настолько восторжен сумасшедшей силой своего собственного воображения, которое мы разделяли, черпая его из его широко раскрытого взгляда. В «Джеки Браун» Тарантино по-прежнему восторжен, только более объективным, застенчивым образом».

Тем не менее, столь же много людей получили удовольствие от душевного ритма. «Больше всего получаешь удовольствия, когда смотришь на фильм как на ряд непринужденных эскизов, которые не всегда куда-то приводят, даже если режиссер талантов Тарантино сам по себе смог бы сделать такой конец, – написал А. О. Скотт в New York Times. – Вряд ли в «Джеки Браун» найдется сцена, в которой не была бы спрятана, где-то между банальной болтовней, сильная маленькая изящная нотка».

Это однозначно самый спокойный из фильмов Тарантино, некоторые из этих изящных ноток либо не входят в диалог, либо сопровождаются молчанием. Картина, в которой Ордэлл сидит в своем фургоне, камера дает крупный план с его напряженным лбом, пока он думает, думает, думает, потом он поднимает глаза и просто говорит: «Это Джеки Браун». Или его спор с Джеки на балконе, звук на котором приглушается французскими окнами, пока Луис (Роберт Де Ниро) смотрит на них. В одной из лучших шуток картины Тарантино делает Луиса практически односложным, в компании этого болтуна; Де Ниро кивает и усмехается в своей бандитской пантомиме весь разговор. Это происходит сразу перед тем, как он накурился с Мелани (Бриджит Фонда), укуренной пляжной девчонкой, украшающей диван Ордэлла как подросток с картин Балтуса, очаровывающей Луиса каждым движением своих длинных ног с идеальным загаром.

«Самым трудным Джеки Браун было отпустить Орделла… Я был Орделлом. Мне было очень легко написать его, потому что я был им в течение года, когда писал сценарий. Мне пришлось отпустить Орделла, позволить Сэму сыграть его и не зацикливаться на этом».

Все, что мы от нее видим сначала – это пара рук, передающих Ордэлу алкоголь. Это интересный прием введения персонажа с небольшим налетом тайны, но при этом понятен язвительный комментарий: она значит для этого человека только это. Бунтарские дерзости Фонды по поводу идиотизма, который она видит в этом доме («Он просто повторяет дерьмо, которое слышит по телику») и на парковке во время обмена деньгами – одна из самых лучших вещей в фильме.