Тарутинское сражение

Точка зрения главнокомандующего на ведение войны не имела единодушной поддержки и среди генералитета. Наиболее последовательным противником Кутузова в это время был исполнявший должность начальника его Главного штаба Беннигсен. Он считал необходимым вести против неприятеля активные боевые действия, к чему призывал и накануне сдачи Москвы и в период движения к Тарутинской позиции. Отмечая в своих записках улучшение положения русской армии и плохое состояние неприятельской, Беннигсен делал вывод: «при этих выгодных обстоятельствах было необходимо пользоваться каждым случаем, чтобы напасть на противника, с более превосходными силами, одушевленными желанием вступить в бой, и нанести решительный удар врагу, который уже был ослаблен, изголодался, впал в уныние от понесенных им огромных потерь и не имел ни кавалерии, ни артиллерийских лошадей»[157].

Кардинальное различие во мнениях между Кутузовым и Беннигсеном приводило к частым столкновениям и обострению отношений. По свидетельству Голицына, Беннигсен после осмотра Тарутинской позиции пытался доказать главнокомандующему, что слабость левого фланга не позволит принять сражение на этом месте. «Разговор, — пишет Голицын, — продолжался долго, сперва рассуждали хладнокровно, потом Кутузов, разгорячившись и не имея что возразить на представление Беннигсена, сказал ему: „Вам нравилась ваша позиция под Фридландом, а я доволен этой и мы на ней остановимся, потому что я здесь командую и отвечаю за все“»[158]. В письме от 22 октября Беннигсен жаловался своей жене: «Представь себе мое положение, что должен ссориться с ним (Кутузовым —

В.Б.) каждый раз, когда дело касается того, чтобы сделать шаг против неприятеля, и каждый раз я должен выслушивать грубости от этого человека»[159]. В конечном счете, противостояние Кутузова и Беннигсена вылилось в открытую борьбу за власть. Об этом Вильсон писал 6 октября британскому посланнику Кэткарту: «Князь Волконский перед отъездом мне сказал, что нет возможности, чтобы фельдмаршал Кутузов и генерал Беннигсен были вместе, и что весьма трудно определить, кому дать из них преимущество; что фельдмаршал, без сомнения, имеет весьма много здравого смысла, но не способен к деятельному начальству; а генерал Беннигсен имеет больше военных способностей, но не имеет твердости и, как я думаю, слишком склонен признавать французское правительство законным и прочным»[160]

.

Беннигсен, исполнявший обязанности начальника штаба главнокомандующего, формально являлся вторым лицом в армии, однако его деятельность на этом посту была сильно ограничена. Согласно «Учреждению для управления большой действующей армией», принятому 8 февраля 1812 г., главнокомандующий должен был осуществлять руководство армией при помощи Главного полевого штаба, состоящего из четырех основных отделений: начальника главного штаба, инженерного, артиллерийского и интендантского. Возглавляемое начальником штаба отделение занималось управлением армией и состояло из квартирмейстерской части, во главе которой стоял генерал-квартирмейстер, и дежурства армии, находившегося под руководством дежурного генерала[161]. Однако эта утвержденная императором система не действовала в штабе Кутузова.

19 сентября главнокомандующий издал приказ о назначении при нем дежурным генералом Коновницына, «которого отношения, по власти от меня делаемые, принимать повеления, как мои собственные»[162]. Тем самым, дежурный генерал, наделяясь несвойственными ему полномочиями, выводился из прямого подчинения начальнику штаба и, фактически, заменял его. По свидетельству начальника штаба 1-й западной армии Ермолова, Кутузов сделал это «с намерением, как угадать легко, не допускать близкого участия в делах (по новому положению о действующих армиях) генерала барона Беннигсена, к которому отношения его были очень неприязненны, но звание, последним носимое, необходимо к нему приближало»

[163].

Л.Л. Беннигсен (1745–1826).

Подобное же объяснение действиям главнокомандующего дал в своих записках находившийся при Главном штабе прапорщик квартирмейстерской части А.А. Щербинин. Он писал, что по назначению Кутузова «генерал-лейтенант Коновницын поступил дежурным генералом, но со всей властью начальника штаба, при котором звании граф Беннигсен[164], не заслуживающий никакой доверенности, остался только номинально»[165].