Тарзан. Том 1

Это казалось почти невероятным; но его разум подсказывал ему, что ни один человек не отважится сознательно идти в поселок жестоких чернокожих, вооруженный одним лишь копьем, которое, по-видимому, было непривычным оружием для белого человека. Он отходил к тому же и от следа стариков. Этот след он почему-то оставил далеко позади, хотя он был ясный и свежий перед глазами Тарзана.

Тарзан недоумевал. В свирепых джунглях, незащищенный чужеземец явится легкой добычей, если его не довести быстро до берега.

Вот уже лев Нума выслеживает белого человека в двенадцати шагах от него справа!

Клейтон слышал, что какое-то большое животное идет параллельно с ним. Внезапно в вечернем воздухе раздался громовый рев зверя. Человек остановился с поднятым копьем, лицом к кусту, из которого раздался ужасный звук. Тени сгущались, темнота спускалась на землю.

Боже! Умереть здесь одному, под клыками диких зверей; быть истерзанным и изорванным, чувствовать горячее дыхание зверя на своем лице в то время, как громадные лапы раздавят ему грудь!

Одно мгновение все было тихо. Клейтон стоял неподвижно, с поднятым копьем. Теперь слабый шорох в кустах известил его, что животное крадется к нему. Оно уже готовилось прыгнуть. И вот он увидел его всего в двадцати шагах от себя, — извилистое длинное мускулистое тело и бурую голову громадного льва с черной гривой.

Животное лежало на брюхе, двигаясь вперед очень медленно. Когда глаза его встретили глаза Клейтона, лев остановился и осторожно подобрал под себя задние лапы.

В порыве мучительного отчаяния человек ждал, боясь бросить копье, не имея сил бежать.

В ветвях над его головой раздался шум. — «Новая опасность» — мелькнуло у него в уме, но он не решился отвести глаз от горевших перед ним желто-зеленых зрачков. Раздался резкий звук, словно порвалась струна мандолины, и стрела вонзилась в желтую шкуру льва.

С ревом боли и гнева животное прыгнуло, но Клейтон как-то отскочил в сторону, и когда он обернулся снова к обезумевшему царю зверей, то был ошеломлен представившимся его взорам зрелищем. В тот момент, когда зверь повернулся, чтобы возобновить свое нападение, голый гигант спрыгнул с дерева прямо на его спину.

Как молния, рука, свитая из железных мускулов, окружила громадную шею, и большое животное, рычащее и рвущее когтями воздух, было поднято так ловко, как Клейтон поднял бы комнатную собачку.

Зрелище, которому он был свидетелем здесь, в сумеречной глуши африканских джунглей, навсегда врезалось в памяти англичанина.

Стоящий перед ним человек являлся олицетворением физического совершенства и гигантской силы. Но не на этом зиждилась его уверенность в бою с большой кошкой, потому что, как бы ни были могучи его мускулы, они были ничто по сравнению с мускулами Нумы. Ловкости, уму и своему длинному острому ножу был он обязан своим превосходством.

Он охватил правой рукой шею льва, в то время как левая рука несколько раз кряду всаживала нож в незащищенный бок зверя у его левого плеча. Разъяренное животное, поднятое на дыбы, беспомощно боролось в этом неестественном положении.

Если бы бой продлился еще несколько секунд, исход его мог быть иным. Но все произошло так быстро, что, прежде чем лев оправился от столь неожиданного нападения, он свалился мертвым на землю.

Тогда странная фигура победителя выпрямилась во весь рост над трупом льва и, откинув назад дикую и прекрасную голову, издала тот самый страшный крик, который несколько минут перед тем так испугал Клейтона.

Он видел перед собой молодого человека, совершенно голого, за исключением повязки на бедрах и нескольких варварских украшений на руках и ногах. На груди, ярко выделяясь на гладкой коричневой коже, сверкал драгоценный брильянтовый медальон. Охотничий нож был уже вложен в самодельные ножны, и человек поднимал с земли свой лук и стрелы, брошенные перед прыжком на льва.

Клейтон заговорил с незнакомцем по-английски, благодаря его за смелое спасение и приветствуя изумительную силу и ловкость, выказанные им. Но единственным ответом был уверенный взгляд и легкое пожимание могучих плеч, которое могло означать или пренебрежение оказанной услугой, или незнание языка Клейтона.

Закинув за плечи лук и колчан, дикий человек — таким Клейтон считал его теперь — снова вытащил нож и ловко вырезал дюжину широких полосок из туши льва. Тогда, усевшись, на корточки, он принялся поедать мясо, сделав сначала знак Клейтону, чтобы и он присоединился к нему.

Крепкие зубы с явным удовольствием вонзались в сырое мясо, с которого еще капала кровь. Но Клейтон не мог заставить себя разделить это пиршество со своим странным хозяином. Он наблюдал за ним, и у него зародилось убеждение, что это и есть Тарзан, записку которого этим утром он видел прибитой к двери хижины.

Если это так, то он должен говорить по-английски. Снова Клейтон пытался завести разговор с обезьяной-человеком; но ответы, теперь устные, были сказаны на странном языке, похожем на бормотание мартышек, смешанное с рычанием какого-нибудь дикого зверя.