Таша (СИ)

— Нет, мамочка, нет… — целуя холодеющие изящные пальчики Машковой Киры, её маленькую дочь била крупная дрожь. — Я уйду… уйду…

— Люблю тебя… зёрнышко моё… Я обязательно прослежу за тобой, как только мне подарят крылышки… ты только больше сюда не приходи… — мама тяжело вздохнула, и по её щекам, наконец, потекли слёзы. — Поцелуй меня, доченька… я люблю тебя… прощай…

К моему огромному ужасу, я так и не смогла найти дом тёти Гульнары и дяди Максима, когда побежала в нужную сторону, слоняясь по пустынной улице до самого вечера, отчаянно рыдая.

Сейчас, повзрослев, я прекрасно понимала причину: все ориентиры, такие как детский сад, площадка с каруселями — всё было разгромлено. Так как дома были между собой похожи, пятилетней девочке задача «найти нужный» оказалась непосильной.

Когда на Басру опустилась небывалая гроза, будто небеса рыдали вместе со мной, я залезла прятаться в сожжённую машину, дрожа от холода. Чувства отчаяния и страха, что подвела маму, ледяным комом скрутились внутри, чуть ли не мешая дышать.

— Наташа?

Подскочив на заднем сидении, увидела чёрные блестящие глаза Руслана.

— Русик! Русик, мне нужна твоя мама!

Лицо мальчика перекосилось от боли, словно у него свело живот, но потом он быстро заморгал своими длинными чёрными ресницами, беря себя в руки.

— А мне твоя… где тётя Кира?

— Мама стала ангелом… и папа, — нижняя губа задрожала от обиды на боженьку, который так несправедливо остановил свой выбор именно на моих родителях.

— … ммм… и мои.

Подняв голову, с ужасом посмотрела на старшего мальчика, в глазах которого словно померк свет:

— Русик! Пожалуйста! Обещай, что не станешь ангелом! Я пропаду одна… не бросай меня!

— Пойдём, Цветочек… я тебя никогда не брошу! — Руслан протянул мне руку с улыбкой на дрожащих губах, и я, не думая, схватилась за неё, нырнув под большой прозрачный пакет. — Мы сейчас отдохнём, а завтра отправимся в поселок Умм-Каср. Там живёт дядя Алик. Он сильный, он нас защитит от демонов.

___________

Тело буквально полыхало огнём, а мне всё мерещились ущелья, внутри которых мы прятались, скрываясь от постороннего внимания, разрушенные дома, животные, бродящие по округе без присмотра, люди в форме и обычные жители. Никому не было дела до двух детей, грязных, голодных и безумно уставших, у каждого было своё горе и тревоги о личном будущем.

Так хотелось проснуться, но сил совсем не было. И только когда я почувствовала укол, и тихий успокаивающий голос Руслана, словно вырвалась из плена сна, с трудом разлепив веки.

— Ммм…

— Тише, у тебя опять жар, — Ящеров лежал рядом, прислонив к моему лбу мокрое полотенце, приятно холодящее кожу, — я сделал укол, но, если через пятнадцать минут не станет снижаться, позвоню в Скорую.

— Откуда такие познания в медицине у гонщика? — Хриплый голос еле слушался. Весь организм призывал меня ко сну, но возвращаться в вероятные воспоминания у меня не было никакого желания.

— Я рос в приюте… дети часто болеют, а Иван Борисович — один. Спи, я вколол тебе тройчатку, скоро снотворное подействует. Я зайду позже.

Руслан начал подниматься, а меня обуял страх: