Те триста рассветов...

Через остекление кабины мне хорошо видна работа штурмовиков, атакующих цели на передовой. А вот истребители, прикрывающие «горбатых». Над ними видны многочисленные разрывы зенитных снарядов, создающие как бы слой искусственных облаков. Всего несколько часов назад где-то здесь, прижатые облачностью, мы носились у самой земли в поисках Воеводиц. [144]

Удивительное дело - уже давно перелетели линию фронта, но нас не атакуют вражеские истребители. Прикрытие - шестерка «аэрокобр» с красными звездами - спокойно висит над строем бомбардировщиков, придавая нам больше уверенности.

На несколько секунд переключаю тумблер радиостанции на «прием», и тут же в наушники врывается неистовый шум воздушного боя. Кто-то на высокой ноте подает команду занять эшелон. Перекрывая друг друга, раздаются голоса:

- Командир! «Фоккер» слева!…

- Вася, прикрой! Вася, прикрой!… Атакую!

- «Горбатые» уходят. Всем из боя…

- Сто первый, горишь! Леша, Леша, горишь!…

Жарко и трудно в воздухе.

Сегодня приказано бомбить по ведущему. Но на земле перед вылетом штурман эскадрильи капитан Монахов сказал:

- У тебя на борту ФАБ-250, у остальных «сотки». Постарайся уложить свои так, чтобы зря землю не пахать и чтоб снимки хорошо выглядели.

Это значит, что я должен быть готовым ударить по цели самостоятельно и сфотографировать результаты. У меня на этот случай все готово.

Мучительны минуты на подходе к цели в ожидании первого залпа зениток. Первый у немцев - самый точный.

Чувствую, как нарастает напряжение. Все чаще Лайков меняет режим работы двигателей, чтобы удержаться в строю. Соседние самолеты в постоянном движении: вниз, вверх, доворот влево, доворот вправо. Левое звено, не удержавшись в строю, на несколько секунд ушло вниз. Теперь оно потихоньку поднимается вверх, как бы «вспухает», вновь занимая свое место.

В этот момент впереди, слева, вверху - одновременно - беззвучными черными клубами вспыхивают десятки зенитных разрывов. Первый залп! Наш самолет подбрасывает вверх. Вижу, как у ведущего самолета дернулся нос и исчез зеркальный носок прицела, торчавший из люка штурмана.

Едва я с радостью подумал: «Мимо!», как резкий тяжелый удар встряхнул машину. Раздался звон, металлический скрежет, вновь, как утром, посыпались осколки плексигласа, мгновенно забило нос вонью тротила. Мимо пролетел запасной прицел, сорванный с кронштейна, и я тут же почувствовал грубый толчок в левую ногу. Из кисти правой руки фонтанчиком брызнула кровь. По кабине вихрем [145] закрутилась пыль. Некстати подумалось: «Откуда она? Ведь каждый день вылизываем кабины, чтобы ни пылинки…»

Сквозь звон в ушах, свист встречного потока донесся голос Лайкова:

- Штурман, отзовись! Что у тебя? Борис!…

С трудом нажимаю кнопку СПУ:

- Все в порядке… Царапнуло малость.

- Как царапнуло? Куда? Почему замолчал?…

Меховой сапог у меня заполнился кровью, и от этого ноге стало тепло. Кровь была всюду - на руках, комбинезоне, прицеле, на стенках кабины. Помутилось сознание… Но через некоторое время опять слышу:

- Штурман, бросай бомбы аварийно! Возвращаемся на аэродром. Приказываю: бросай бомбы!…

Эти слова вернули мне сознание: «А как же боевое задание? Я ведь не убит…»

- Из строя не выходи! Будем работать по цели… - собравшись с силами, крикнул Лайкову.

- Как же ты сможешь?

- Постараюсь. Выполняй поточнее команды…

Через прицел я хорошо различаю станцию, несколько длинных разномастных эшелонов, в стороне - вереницы автомашин, танков, еще дальше - горы ящиков, бочек. А вот и состав из цистерн, рядом группа автозаправщиков. Прекрасная цель!…

Странно, но вдруг поймал себя на мысли, что слабею. «Как бы не пропустить цель», - подумал я, и в это время черно-серые шапки дыма накрыли землю. Это отработала ведущая шестерка. Теперь наш черед.

«Осталось мало, всего несколько секунд. Терпи!» - приказываю себе. Немецкие зенитчики, не сумев помешать основной группе, всю силу огня переносят на наше звено. «Бостон» беспрерывно вздрагивает от разрывов снарядов. Но маневрировать нельзя - мы на боевом курсе. Здесь забудь обо всем - о страхе, ранах и крови, о жизни, которая сейчас не принадлежит тебе…

Открываем бомболюки. В них с гулом врывается встречный поток воздуха. Я знаю, что ведомые штурманы сейчас впились глазами в мою машину: как только из ее люка появится первая бомба, они мгновенно нажмут на кнопки своих бомбосбрасывателей, и я вношу поправку в угол прицеливания. Тут же крутые с черными потеками спины цистерн плавно входят в центр перекрестия. Нажимаю кнопку сброса с такой силой, словно хочу раздавить ее. Еще [146] мгновение - и через остекление пола кабины вижу, как гигантская сила вдруг подбрасывает вверх цистерны с горючим. Вместе с молниями багрового пламени во все стороны летят обломки вагонов, спиралью скручиваются стальные рельсы. Пламя, дым, металл, раздираемый взрывной волной, - все встает над землею чудовищным грязно-серым столбом.

Красивая, но жуткая картина!…

Выключить тумблер фотокамеры я не успел - медленно провалился в мягкую черноту и только подумал: «Теперь домой… Большего сделать не смогу».