Те же и Скунс

Громкий разговор привлек внимание тёти Фиры. Она плотно закрыла дверь в тамбур, чтобы не выбежал Васька, и выглянула в коридор. Ей не понадобилось долго ломать голову, вычисляя виновников. Столь же очевидна была и первая кандидатура в уборщицы. Тётя Фира почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Ну почему она на старости лет ещё и в ассенизаторши угодила? За что?..

Во входной двери снова заскрипел ключ — пришла Оленька Борисова с дочкой Женечкой в коляске. Ещё минут через пять в коридоре раздалось характерное позвякивание металлической ручки о ведро. «Моет!» — воодушевилась тётя Фира. Теперь она была не одна. Схватив швабру и тряпку, старая женщина решительно двинулась в коридор. Свободолюбец Васька прыгнул следом прямо со шкафа, но тётя Фира поспела прикрыть дверь у него перед носом: «А то вскочит потом на диван, ещё и покрывало стирать…»

Оля уже вынесла в унитаз твёрдую составляющую и теперь, забравшись на табуретку, шваброй удаляла подозрительные пятнышки с потолка. В дверях комнаты стоял Гриша:

— Пойми, это же азы. Совершивший проступок должен сам, на свой шкуре убедиться, что поступил дурно. А ты оставляешь содеянное безнаказанным. Безнаказанность — это…

— А мне как прикажешь на кухню ходить? Мостки проложить? — спросила Оля, опустив затёкшие руки.

— Ну, из педагогических соображений можно и…

— Да? И Женечке всё это нюхать?..

— Женечке… — начал было Гриша, но остановился при виде тёти Фиры с тряпкой в руках. — И вы, Эсфирь Самуиловна? Вы, опытный человек…

Девушка и смерть

Никогда не садись за компьютер «на минуточку» — даже с самым благим намерением попробовать пустячную программу или разобраться в каком-нибудь третьестепенном вопросе. «Минуточка» имеет свойство растягиваться до невообразимых размеров. Маленькая программа повлечёт глобальный системный отказ и, соответственно, долгие и нервные усилия по его исправлению. А третьестепенный вопрос внезапно затронет всю файловую систему, и выяснится, что ни в коем случае нельзя выключить машину, не наведя в ней полный порядок…

Наташа пренебрегла этой мудростью в шесть вечера, когда вообще-то пора уже собираться домой. У неё был заранее составлен список тематических каталогов, по которым она собиралась рассортировать хранившиеся в компьютере тексты; казалось бы, чего проще — создать на диске «D» нужные директории и рассовать всё по местам. Но не тут-то было. Наташа впала в глубокую задумчивость над первым же текстом, соображая, к чему его отнести — к «Сигнализации» или к «Табличкам». Лиха беда начало! Документов было много, и каждый при ближайшем рассмотрении обнаруживал многозначность. К тому же Наташа порядком волновалась и, перетаскивая файлы с помощью мыши, через два раза на третий «роняла» их в совершенно посторонние каталоги. После чего с замиранием сердца разыскивала пропажу. Далее многострадальный файл следовало от греха подальше проверить редактором, а заодно привнести в «фавориты», чтобы Алла, придя завтра на службу, не раскричалась, куда это «Поросёнкова» задевала все её рабочие документы…

Одним словом, когда она спохватилась, было уже десять часов. Дав компьютеру последнее распоряжение, Наташа торопливо позвонила маме («Не волнуйся, выхожу прямо сейчас») и побежала вниз.

Багдадский Вор — он как раз сегодня дежурил — сидел на крылечке, присматривая за собаками, игравшими возле края площадки.

— Счастливо, Толя, — сказала Наташа. Он не ответил. Он теперь вообще с нею не разговаривал и в упор её не видел, общаясь только по служебным делам. Тянулось это не первый день, и Наташа давно решила держаться с ним ровно и вежливо, как бы не замечая подобного поведения. Нельзя сказать, что это легко ей давалось. Очень уж она не любила такие вот занозы в душе: всё пыталась без промедления разобраться, выяснить, доказать, что совсем не хотела плохого. Жди теперь, пока «и это пройдёт». Аллу он, конечно, проводил до метро, хотя ушла она гораздо раньше Наташи. А с ней не соизволил и попрощаться. Вот так.

Спускаясь по эскалатору, она извлекла из рюкзачка мятую книжечку расписания. Так и есть! Если прямиком на вокзал, ещё будет шанс вскочить в ближайшую электричку. Наташа прошла вдоль подземного перрона, чтобы на «Пушкинской» оказаться как можно ближе к выходу в город, и стала мысленно просить голубой поезд скорее выскочить из тоннеля. Поезд, в соответствии с законом подлости, не торопился. Спустя минуту Наташа начала нервно оглядываться. В этот поздний час «Фрунзенская» была почти совершенно безлюдна, только за соседней колонной хохотали и матерились несколько подростков на год-два помладше её самой. Эта компания — четыре парня и девчонка, наравне со всеми глотавшая из бутылки тёплое пиво, — доверия определённо не внушала. Наташа запоздало вспомнила мамин совет: если придётся уж очень задерживаться, заночуй лучше прямо в «Эгиде». Как-никак, а всё же охрана…