Театр

It could hardly be wondered at.	И чему тут удивляться.
She had been deaf to his passionate entreaties for twenty years, and it was very natural if he had given up his quest as hopeless.	Она была глуха к его страстным мольбам в течение двадцати лет, вполне естественно, если он решил, что все его упования тщетны.
It was like Mount Everest; if those hardy mountaineers who had tried for so long in vain to reach the summit finally found an easy flight of steps that led to it, they simply would not believe their eyes: they would think there was a catch in it.	Все равно что покорить Эверест. Если бы эти стойкие альпинисты, так долго и безуспешно пытавшиеся добраться до его вершины, вдруг обнаруживали пологую лестницу, которая туда ведет, они бы просто не поверили своим глазам; они бы подумали, что перед ними ловушка.
Julia felt that she must make herself a little plainer; she must, as it were, reach out a helping hand to the weary pilgrim.	Джулия почувствовала, что надо поставить точки хоть над несколькими "i". Она должна, так сказать, подать руку помощи усталому пилигриму.
' It's getting dreadfully late,' she said softly.	- Уже поздно, - мягко сказала она.
'Show me your new drawing and then I must go home.'	- Покажите мне новый рисунок, и я поеду домой.
He rose and she gave him both her hands so that he should help her up from the sofa.	Чарлз встал, и она протянула ему обе руки, чтобы он помог ей подняться с дивана.
They went upstairs.	Они пошли наверх.
His pyjamas and dressing-gown were neatly arranged on a chair.	Пижама и халат Чарлза лежали аккуратно сложенные на стуле.
'How well you single men do yourselves.	- Как вы, холостяки, хорошо устраиваетесь.
Such a cosy, friendly bedroom.'	Такая уютная, симпатичная спальня.
He took the framed drawing off the wall and brought it over for her to look at under the light.	Чарлз снял оправленный в рамку рисунок со стены и поднес его к свету, чтобы Джулия могла лучше его рассмотреть.
It was a portrait in pencil of a stoutish woman in a bonnet and a low-necked dress with puffed sleeves.	Это был сделанный карандашом портрет полноватой женщины в чепчике и платье с низким вырезом и рукавами с буфами.
Julia thought her plain and the dress ridiculous.	Женщина показалась Джулии некрасивой, платье - смешным.
' Isn't it ravishing?' she cried.	- Восхитительно! - вскричала она.
' I knew you'd like it.	- Я знал, что вам понравится.
A good drawing, isn't it?'	Хороший рисунок, верно?
'Amazing.'	- Поразительный.
He put the little picture back on its nail.	Чарлз повесил картинку обратно на гвоздь.
When he turned round again she was standing near the bed with her hands behind her back, a little like a Circassian slave introduced by the chief eunuch to the inspection of the Grand Vizier; there was a hint of modest withdrawal in her bearing, a delicious timidity, and at the same time the virgin's anticipation that she was about to enter into her kingdom.	Когда он снова обернулся к Джулии, она стояла у кровати, как черкешенка-полонянка, которую главный евнух привел на обозрение великому визирю; в ее позе была прелестная нерешительность - казалось, она вот-вот отпрянет назад - и вместе с тем ожидание непорочной девы, стоящей на пороге своего королевства.