Театр встреч (СИ)

Так и зародилось это соперничество. Девочка Тоня и юноша Слава отныне стали друг для друга едва не самыми настоящими врагами, питающими друг к другу взаимную антипатию. Ребята в кружке прекрасно об этой взаимной ненависти знали и часто веселились по этому поводу. Народ любит зрелища, а подростки особенно обожают. Однажды две девочки пустили слушок, что это их Славочка и эта девчонка Тоня так выражают свои романтические чувства друг к другу, и некоторые претендентки на внимание Вячеслава Романова стали считать Тоню потенциальной конкуренткой, которую нужно срочно истребить и изолировать подальше от парня. Поначалу Слава, узнав об этих сплетнях, причём абсолютно неправдивых, разозлился и даже вознамерился поставить девчонок на место, потребовав больше не придумывать небылицы, но когда он увидел, как другие девочки из их группы отреагировали на такую новость, ему это даже польстило, и он перестал злиться. Ну а какому парню не понравится такое внимание?

Вот только слушок о его "симпатии", которую парень скорее назвал бы антипатией, к Тоне Высоцкой, он позже всё равно пресёк на корню, эта мысль его совсем ненормально волновала.

И сейчас, в прохладный октябрьский денёк, я почувствовала на себе тяжёлый будто вытягивающий душу из тела взгляд. Его взгляд.

Зинаида Николаевна оглядела нас с настороженностью и поинтересовалась:

- Готовы стать партнёрами, ребята?

На сей раз я не сдержалась. Нервный смешок вырвался из моей теперь едва заметно и ощутимо подрагивающей от волнения груди. Уверенности после выходок Славы Романова во мне с моего прихода сюда поубавилось. Вероятно, именно этого он и добивался, желая превратить меня в серую никому незаметную мышку, но я не позволяла. Я всё ещё была заметна и всё ещё лучше всех, не считая него и ещё пары человек, так сказать отличников нашего коллектива, выполняла упражнения, зачитывала стихи и произносила слова различных персонажей. Я не говорю, что была лучше него, у нас с ним разные стили и сравнивать тут, если честно, было бы неумно. Он - один идеал. Я - другой.

Нет, я не говорю, что он идеал, или я идеальна. Я имею в виду идеал актёра. А этих "идеалов" в актёрской жизни, по-моему, много.

Тем более нам так мало лет, мы только учимся. Рано делать выводы. Но он делал, тогда приходилось делать их и мне. Возможно, спустя годы выводы станут наконец настоящими и обоснованными. Но об этом никто не задумывался в эти мгновения.

Он же был куда эмоциональнее меня. Слава скрывать свои эмоции не любил, или просто не умел, поэтому при мимолётном взгляде на него я увидела эту до боли знакомую волнующую ухмылку на тонких губах.

Что он хочет этим сказать мне? Игра началась?

Мне не было страшно, но я насторожилась и сосредоточилась, выравнивая спину так, что со стороны могло показаться, будто бы я проглотила палку. Я должна достойно выглядеть в его глазах, в глазах окружающих, чтобы никто не усомнился в том, что я выдержу эту игру.

Я не хотела, очень не хотела кивать или говорить "да" первой, но он продолжал молчать, этим выставляя нас обоих в неудобном и дурацком положении. Он вынудил меня согласиться первой, господи, какой кошмар!

- Да, - выдавила я из себя, понимая, что пути назад на отступление нет и не было. Если я откажусь от выступления, это явно не пойдёт мне на пользу. Так я смогу показать себя всем в кружке, а самое главное, обеим преподавательницам. Ведь настоящей роли у меня ещё ни разу не было.

Только тогда, когда я, не найдя другого решения и спасения от этой мучительной паузы, согласилась, он следом кивнул. Мой взгляд сосредоточился на золотисто-русых, почти каштановых коротких волосах, взлохмаченных по-хулигански на его голове. Он сидел спиной к окнам, и редкие лучи солнца игрались с его волосами...

А ухмылка продолжала играть на его лице.

- Вот и отлично, дорогие мои, - обрадовалась нашему согласию Зинаида Николаевна, - Вероятно, вам обоим не терпится узнать, какую постановку предстоит репетировать в поте лица? - с весельем поинтересовалась у нас преподавательница. Конечно, я хотела узнать это больше всего на свете в ту минуту. Как и он. Я мечтала, чтобы постановка оказалась самой короткой постановкой на всём белом свете и совершенно простая, без любых движений и вмешательств в личное пространство друг друга. Только текст и строго текст. Его прикосновения ко мне я не переживу, даже не знаю, как буду на них реагировать, с отвращением и неприязнью, или с волнением, опаской, и даже страхом? Нет уж, мне достаточно его вечных прикосновений к моей душе, совершенно небрежных и мерзких!

- Не терпится, - ответил он за меня на этот раз. Ну надо же!

Его голос уже давно прорезался и детским никому не казался, этот уверенный баритон я узнаю из тысячи, даже через десять или двадцать лет, когда мы оба станем по-настоящему взрослыми. Его голос будет жить в шкатулках моего то ли мозга, то ли сердца, то ли того и другого, всегда. Потому что голоса таких, как он, не забываются. Такие как он не забываются.