Театральная повесть Моя голубка

– Признаюсь честно, что на службе нынче не обедал. Из мэрии в наш «Горзанос» изволили пожаловать.

– И кто же, интересно?

– Ах, комиссия! – тряхнул губой Роман Иванович. – Топтались в кабинетах, рыскали в бумагах. Чего они хотели я так и не понял. Но всё-таки смекнул, что там, – Роман Иванович наставил палец в потолок, – переживают чрезмерно о целевом использовании средств, что, дескать, поступали из районного бюджета на обустройство ограждений Старого Театра на Крестовке 10. Мол, выделялись средства, кем-то тратились, а значит в статистическом отчёте надобно иметь строку. Уж с этим нынче строго, Маша. Ох, как строго. Но всё равно, ты посуди сама. Ведь там, – Роман Иванович демонстративно вскинул очи к небу. – Кому до нас какое дело? Так и чего тревожить? Статистика не любит суеты.

– И что? – без интереса, а лишь бы так спросила Маша, как вроде бы беседу поддержать.

– Опять же мне такое дело осталось не понятным, – хмыкнул Ситник. – Но комиссары эти время вымотали всё, включая и обед.

Мария Анатольевна сочувственно вздохнула и подала на стол большое блюдо с домашними из рубленой говядины котлетами. И про гарнир напомнила, подсунула кастрюлю.

– Ты на работе этой весь себя погубишь. Картофельный пюре умаслить?..

– Угу, – Роман Иванович кряхтя присел за стол, вооружился вилкой и ножом и начал с чувством уплетать котлеты. К гарниру даже не притронулся.

– И вот попомни, ты испортишь свой желудок. Получишь язву и гастрит. Нельзя же так Роман. Врачи рекомендуют полноценное питанье. Трёхразовый режим.

Мария подала на стол кисель и отмахнулась:

– Хотя какой режим? Какое в «Горзаносе» может быть полезное питанье? У вас в кафешке повара – жульё. Наверняка испорченным торгуют. А потому приправы сыплют щедро. Сколь раз тебя просила брать обед с собой!

– Мне не совсем удобно, Маша, – обмахнулся ложкой Ситник. – Носить на службу бутерброды и домашние котлеты? В бумажном свёртке, что ли?

– А хоть бы и котлеты в свёртке?.. Что с того?

– Ну а пюрешечку твою вообще куда прикажешь?.. Неловко как то, Маша. Всё-таки вокруг сотрудники. И дамы.

– Ты об учётчицах? – воскликнула жена. – Какие это дамы? Обычные сотрудники и сами, поди, таскают в сумках бутерброды. А может секретарши постеснялся? Или бухгалтерша прохода не даёт? А ну в глаза смотреть. Смотреть в глаза.

– Какие есть такие дамы, – парировал Роман Иванович и с укоризной покосился взглядом на жену, что, дескать, ревность не уместна и смешна. Столь лет прожили в дружбе и спокойствии. И вот вам ревностные сцены на излёте века?

– Всем ловко, а тебе неловко, – подытожила жена. – И что твои сотрудники, что дамы? Не люди что ли? Сами не питаются «домашним»?

Муж хмыкнул: – Не возьму.

Мария пропустила:

– Вот завтра же куплю в посудной лавке для тебя контейнер пищевой и термос литра в полтора для супа, – прихлопнула в ладоши. – И будешь брать обед с собой. И всё на этом… Рома?

– Не злись, моя голубка, я не спорю, но замечу. А как же неудобство, Маша? Мне на компьютерном столе прикажешь кушать или где?

– И что?

– Прилюдно?!

– Хоть бы так.

– У нас там кабинетов нет. Один на всех. Такое стыдно, неудобно. Сидеть при всех и ложкой чавкать.

– Не спорь с женой, – отрезала жена. – Мне лучше знать о неудобствах. Я тридцать лет считай в твоём замужестве. Намаялась, уж будьте нате.

– В счастливом браке, – укорил жену Роман Иванович.

– Да уж, конечно. Был бы брак счастливый, если бы не Шурик и мои котлеты.

– Ну, будет о котлетах, Маша. К чёрту бутерброды. Всё пустяк. Возьму и съем, коль ты настаиваешь, – шагнул «на мировую» и даже несколько повеселел на сыто брюхо Ситник. – Я вот о чём сегодня размышлял, Мария.

– Однако любопытно. Расскажи о чём же?

– А вот о том, что мы с тобой, Мария, совершенно одичали. Ну, прямо дикие туземцы.

– Да ты в уме, Роман?

– А вот представь себе лохматые, дремучие аборигены с Андаманских островов, – Роман Иванович, задумчиво уставившись в трюмо, усилил: – И плохо бритые.

Но обернувшись, пояснил:

– Культурой обветшали и совершенно «сели в лужу» эрудицией. И я заметил, наш домашний лексикон, манеры говорить, общаться очень изменились, оскудели. Того гляди, и площадная брань соскочит с языка и станет в нашем доме как у этих.

Роман кивнул в окно. Снаружи доносилась площадная брань. По сути, дворники сцепились с бригадой кровельных рабочих. Последние складировали битум у парадного, а дворники просили всё убрать. И выражалось всё одной, но хлёсткой фразой. Такой же хлёсткой фразой работники просили дворников уйти и не мешать ремонту.

– С чего же нам грозит такое хамство? – Мария несколько смутилась, проверила фрамугу, плотно ли закрыта. Поморщилась. И занавеску одёрнула.

– А вот с того, – ответил Ситник, – что мы с тобой в театрах не бываем вовсе. Духовное забылось. Всё суета, работа и котлеты. Сама подумай, ведь некогда книжонку полистать. А ведь как раньше?..

Роман Иванович прильнул к жене и предложил:

– Давай, моя голубка, мы с тобой вдвоём на выходных рванём в театр? И никого с собой, и никого вокруг. Лишь ты да я.