Театральные очерки. Том 2 Театральные премьеры и дискуссии

В своей комедии драматург дает сатиру на мещанство. В ней рассказана фантастическая судьба рабочего Присыпкина, обмещанившегося и женившегося в 1929 году на нэпманской дочке. Во время свадьбы происходит пожар. Все участники пирушки сгорают. Но случай сохраняет для потомства самого Присыпкина вместе с клопом и гитарой. Залитый водой из брандспойта, он остается в замороженном виде до 1979 года. Его размораживают уже в социалистическом обществе. Среди аккуратных, чинных и благовоспитанных людей будущего, даже не знающих, что такое любовь, пьянство и курение, появляется нечесаная голова Присыпкина, требующего водки, чтобы опохмелиться, и сердцещипательных романов для чтения. Вместе с Присыпкиным оживает и клоп, разносящий в обществе будущего бациллы влюбленности и пьянства. Клопа ловят и помещают в зоосад как ценный экспонат. Вместе с клопом в клетку сажают и Присыпкина. Здесь он демонстрирует свое умение курить, пить водку, почесываться и петь под гитару. Ему скучно среди благопристойных людей будущего. Выведенный на просцениум, он с радостью видит в зрительном зале знакомые ему лица, Ведь это «свои», такие же нечесаные курильщики и пьяницы, как он сам. Присыпкин зовет их к себе в клетку, чтобы вместе пострадать «за правду».

В пьесе есть хороший сатирический задор. В ней встречается много ударных словесных характеристик и эпиграмм. Но в целом сатира Маяковского бьет по мелкой цели. Драматург улавливает чисто внешние признаки мещанина. Пристрастия к водке, к папироске и к плохим стихам как будто остаются основными типическими чертами современного мещанина. Все это, конечно, достойно осмеяния, но хотелось бы ждать от Маяковского более глубокого подхода к взятой теме. В этих внешних признаках — только ничтожная часть обывательщины, и притом характерная для мещанина «всех времен и народов».

Социальное лицо мещанина остается не вскрытым. Автор захватывает слишком узкий участок Современного быта. Разновидности советского обывателя остаются не показанными, хотя бы чисто «обозренческим» приемом.

На схематическом тексте Маяковского Мейерхольд развернул сложную режиссерскую партитуру, построив целую серию пантомимических эпизодов, углубляющих тему пьесы, и создав эффектное декоративное оформление спектакля (художники Кукрыниксы и Родченко).

В результате получился интересный спектакль. Прекрасно сделана картина свадебной пирушки, где происходит гибель веселящихся мещан. Остро и выразительно развернута вторая, утопическая часть спектакля. Особенно удался театру последний эпизод с демонстрацией Присыпкина в клетке зоосада. Здесь спектакль приобретает нужную сатирическую остроту.

Но главный интерес спектакля — в игре Ильинского. Мещанин Присыпкин в исполнении Ильинского временами приближается к обобщенному образу современного мещанина. Артист и режиссер строят эту роль, расширяя текстовой материал вводными игровыми моментами. Остроумные трюки, выразительный грим, заостренность внешних бытовых черт мещанина ставят Присыпкина в число лучших ролей Ильинского.

Как театральное зрелище спектакль смотрится весело. В нем много забавных моментов. В нем есть зрелищная свежесть. Спектакль должен иметь успех у зрителя. В нынешнем, пока что весьма бледном и худосочном сезоне «Клоп» при всех своих недостатках все-таки лучший спектакль.

Театр Мейерхольда липший раз показал свое блестящее мастерство в овладении социальной темой. Но для максимального использования своих творческих сил театру нужен более крепкий драматургический материал. Репертуарный кризис, который испытывает сейчас советский театр, одинаково бьет и по Театру Мейерхольда. Будем надеяться, что нужный материал театр найдет в дальнейших пьесах своего намеченного плана.

6 апреля 1929 года

«Инга». Театр Революции

{40}

Четыре женских образа стоят в центре пьесы А. Глебова. Одна женщина, именем которой названа пьеса, — директор швейной фабрики, элегантно одетая коммунистка с трезвым, деловым умом, не лишенная, однако, своеобразной романтики. Инга ходит с портфелем в руках, подписывает деловые бумаги, делает доклады на производственном совещании и в то же время мечтает о новой эстетике, стремится даже и сейчас, в трудные годы черной работы, сделать внешне красивым повседневный быт, одеть его в нарядные одежды. Инга не прочь заняться и любовью, но только заняться, так как серьезного значения своим любовным делам она не придает. Этот образ задуман автором интересно, но выполнен бледно, неуверенными штрихами. Перед нами не то эстетствующая дама со случайным партбилетом в парижской сумочке, не то проекция идеального типа женщины будущего. Драматург не решается высказаться определенно на этот счет. С одной стороны, он как будто делает Ингу положительным типом, окружая ее уважением и любовью рабочих и спецов. С другой же стороны, он готов и посмеяться над ней, придавая ей черты явного легкомыслия и дамского щебетания. Образ выходит двойственным и теряет цельность.