Тебе этого не понять

А когда мы потом сидели, ели свои бутерброды, отец без конца говорил о политике. Это жутко сложная материя, там сам черт ногу сломит, но мне все равно интересно было слушать. Насчет того, что, в сущности, нет никаких причин, чтобы люди оставались без работы, и что рабочим нужно действовать сообща, самим со всем этим разобраться и навести порядок. Взять хотя бы каменщиков. Ведь это же полнейшее идиотство, что масса квалифицированных строительных рабочих слоняется без дела, в то время как столько людей живет в прогнивших развалюхах, очень опасных в пожарном отношении. Но владельцы домов, которые сдают внаем квартиры, не хотят сносить старую рухлядь и строить взамен приличное жилье, потому что им выгоднее выколачивать деньги из этого старья. И плевать они хотели на то, что люди подрывают здоровье, живя в таких условиях.

Он как начнет про это про все говорить, так сразу раскипятится, разорется. Но нам что, он же не на нас с Куртом злился. А потом примемся снова удить — у него все как рукой снимет. Ему как будто легче становилось, когда он немножечко покричит, хотя никто, кроме нас, его не слышал.

А потом, в понедельник, он опять брался за окна, и мы все трое — он, я и Курт — с нетерпением ждали следующей субботы. Я, по-моему, никогда не проводил так много времени с отцом, как в тот месяц, когда он ремонтировал окна и двери в нашем доме. А по вечерам он часто сидел и листал ту книжку, которую мама взяла для него в библиотеке. Зрелище было, надо сказать, довольно забавное, мы ведь не привыкли видеть его с книгой. Раньше он вечерами смотрел телевизор или же читал газету».

Я говорил-говорил, а потом сам не заметил, как замолчал. Устроился с полным комфортом на своем помойном баке, ручка крышки — у меня между ног, а спина опирается о забор. В общем, приютился, сижу с закрытыми глазами и вспоминаю наши тогдашние прогулки с родителем. Мне, наверно, казалось, что я продолжаю рассказывать. Как мы тогда были на футболе и там один из «Клуба 1903 года» влепил шарик прямо в девятку с двадцати пяти метров, хотя шанс был дохлый. И как мы однажды были на озерке, где запрещено ловить рыбу, и мы, конечно, знали об этом, но Курт все же зацепил щучину размером с подводную лодку и мы почти уже ее ухватили, но в последний момент она все-таки вырвалась и удрапала вместе с блесной, леской и всей прочей мурой. И как мы раз отправились на велосипедах…

«Ну, так в чем же тогда было дело? Тебя послушать, все у вас шло — лучше некуда!»

Я услышал голос Петера и очнулся. И мне даже жалко стало, потому что в этот момент мне было как раз так хорошо!

«Даже не знаю, что тебе сказать, — ответил я Петеру, но не сразу, а после довольного долгой паузы. — Понимаешь, однажды вечером он сидел и смотрел передачу по телевидению. Какие-то там деятели разглагольствовали о политике, о безработице и обо всяких таких вещах. Они о чем-то спорили, ругались, но в одном они все друг с другом согласились — что пройдет больше года, а то так и больше двух лет, прежде чем безработные смогут вновь получить работу.

Ты бы видел, какое лицо было у моего родителя, когда они вдруг брякнули это! Я просто глазам своим не поверил, но готов поспорить на бутылку колы, что у него слезы потекли».

Глава 7

«В общем, эта телепередача его, по-моему, доконала. Не представляю себе, какие у него были надежды, одно можно сказать наверняка: он не предполагал, что так надолго останется без работы. И, знаешь, мне кажется, тяжелее всего было для него то, что он видел, сколько всего нужно бы построить и как пригодились бы для этого его руки, а его взяли и лишили такой возможности. Я замечал это по его виду, когда мы по воскресеньям вместе ездили куда-нибудь на велосипедах. Ты не думай, у нас и машина была, но мы все трое считали, что на велосипеде интереснее, и он и мы с Куртом. Если, конечно, ехать было не очень далеко.

Я хороню это видел, когда мы проезжали мимо каких-нибудь старых домишек, которые давно пора снести. Губы у него как-то зло поджимались, А однажды он, помню, сказал:

«Людям в этих конурах требуются две вещи: бульдозер, чтобы срыть эту дрянь, и бригада каменщиков, чтобы построить новые дома, в которых можно нормально жить. Мерзость и свинство, иначе это не назовешь».

Ну вот. В общем, на другой день после этой телехалтуры он совсем свихнулся и пошел откалывать номера. Я первым вернулся в тот день из школы и, собственно говоря, мог бы обо всем догадаться, даже не заходя в дом.

Понимаешь, ему оставалось доделать только два с половиной окна и тогда бы весь наш дом был уже в полном порядке, но я увидел, что работа не сдвинулась ни на шаг. А когда я вошел в большую комнату, то сразу же увидел, почему. Родитель сидел в кресле и дрых как убитый. Развалился, ноги широко раскорячены, а голова откинута назад и рот распахнут, как фабричные ворота. Кругом невероятное количество пустых бутылок из-под пива, а на столе незатушенная сигарета скатилась с пепельницы и прожгла здоровое пятно. Он был просто-напросто вдребезги пьян.