Тебя убьют первым

Но я его догадке разрастись не дал. И рыпнуться ему не позволил. Сразу, только во двор вошел, еще у самой калитки сбил деда с ног. Потом поднял, связал, в дом отвел. А там допросил с пристрастием: «Где флешка? Есть ли копии?» Он судьбу Зои Космодемьянской повторять не стал, почти сразу во всем признался. Покорно достал из компа и отдал мне флешку и письмо-сопроводиловку от Талгата. Сказал, что видео ни на ноутбук свой, ни куда больше не копировал. И никому про флешку и меня не говорил – собирался тебе поведать при личной встрече, тем самым днем, но не успел. Я тебе говорил, что служил я в десантуре, поэтому кое-какое понятие о том, как допрашивать языка, имею. В своих способностях по этой части я не сомневался, поэтому видел: чувак не врет. И когда я в этом бесспорно убедился, отправил его к праотцам. Это незадолго было, как ты по адресу приехала. Мы ведь едва там, в Черенкове, не встретились. Повезло тебе. Продлила себе жизнь на пару дней.

Я уехал из Черенкова на электричке в Москву. Был уверен, что ты позвонишь, и реанимировал на время свой обычный телефон. И вскорости – я как раз прогуливался по тихим улицам неподалеку от Белорусского вокзала – ты, вся в соплях, стала кричать: ах, деда Радия убили! Ты не сомневалась, что я у родителей в чувашской столице, и я поднавешал лапши: мол, хочу поддержать! срочно выезжаю к тебе в Белокаменную! И даже купил по электронке билет на свое имя на рейс в двадцать тридцать из Чебоксар в Москву. Если будут вдруг разбираться, мало ли почему человека на борту не оказалось? А вдруг – сбой в системе? А я – летел! Летел, я вам говорю!

Я далеко от «Белорусской», куда электричка из Черенкова пришла, и не удалялся. Погулял по Брестским улицам, стараясь не попадаться в глазки камер. Впрочем, я все равно был в своей маскировочной одежде, бейсболке с длинным козырьком и огромных темных очках. Пообедал в какой-то древней подвальной чебуречной советского стиля. А потом снова вернулся на вокзал.

Сел теперь не на электричку, а на «аэроэкспресс», и к десяти вечера, времени прибытия рейса из Чебоксар, в Шереметьево пожаловал. Там выкинул на хрен запасной телефон, уничтожил казахстанскую симку, включил свой: здрасте, я прибыл. И бейсболочку свою с очками скинул и перед камерами засветился в натуральном облике. Дескать, глядите, я с борта воздушного судна схожу. Всякая ложь должна быть как можно более правдоподобной. И максимально похожей на истину. И тебе из аэропорта позвонил. Дескать, встречай, дорогая.

Вот так все дело было. И, конечно, тот чувак, что за тобой следил от салона, – мой человек. Еще по армии столичный кореш, сидит без работы, я его за пятихатку и нанял. В тот же прямо день с утра с ним созвонился и задачу поставил. Сказал почти как есть: ты моя девушка, хочу проследить, с кем встречаешься, куда ходишь. А если б ты, допустим, к нему вдруг прикололась, он бы не стал огороды городить, тебе все как есть рассказал. Зачем мне это все нужно было? А чтобы драйв сохранить. Чтобы и ты, и другие дальше продолжали думать: дело заключается в каком-то заговоре, который вокруг вас плетут, и все это с «Коршуном» связано.

Все шло хорошо. Ты меня привечала. Паспорт свой в гостиницах светить не надо было. Платить за жилье и секс тоже. Я потихоньку решал свои дела. Переправил бабло, накопившееся от Бабчук и ее мужа Игоря Михайловича, на свой счет в банке на одном теплом острове. Купил себе билет туда же.

И все бы хорошо, если б не твой неугомонный братец Сенька. Он своим неумеренным любопытством и самого себя подставил и погубил, и, как видишь, тебя тоже. Утром ведь сегодня, за завтраком – ты еще напряглась – мне Наирка звонила. Молодец, верная девочка, преданная. Хотя глупая.

При живой тебе я, конечно, с ней говорить не мог. Быстренько оделся, вышел на улицу, перезвонил в Байконур.

– Ты знаешь, – кричит она, – тем письмом, от Талгата к Рыжову, интересовались!

– Кто? – спрашиваю. – Полиция?

– Нет, – говорит, – звонил из Москвы какой-то чел. Представился внуком Рыжова. Ты знаешь, – орет, – Рыжова ведь тоже убили!

Конечно, по-хорошему Наирку тоже следовало убрать. Но что-то я тогда в Байконуре пожалел и не подумал, как оно дальше будет. А сейчас – не поедешь же туда за этим специально. Да и времени нет. Самолет у меня отсюда, из России, утром завтра.

Короче, спрашиваю мою письмоношу: «Что ты этому Арсению сказала?»

А она:

– Все рассказала про то, как послала письмо. Что Талгат мне завещал отправить в случае его смерти.

– И про флешку внутри сообщила?

– И про флешку!

– Ну ты и дура! – наорал я на нее. Она зарыдала, я трубку бросил. И понял, что Арсений тоже, конечно, попал. Если б еще он не был компьютерщиком… А так – он слишком много поймет, даже если сами видеофайлы не увидит. А вдруг Рыжов мне перед смертью соврал, и он все-таки сохранил их на своем допотопном ноутбуке? При мысли об этом мне стало жарко. И я понял: Сеньку тоже придется убирать.

Звонить, договариваться о встрече я с ним не стал. Совершенно не нужно – еще сболтнет кому-то. Поехал к нему наудачу.