Тейа

– Мне наплевать на эти деньги. Наплевать на родственников, которые, как пиявки, ко мне присосались, – никогда не знал, что их так много… Наплевать на этот жалкий народец… Ты не понимаешь! Завтра я сяду в танк, махну рукой и пойду воевать! Тысячи людей, увидев это, двинутся за мной и будут стрелять, убивать. Убивать соседей, друзей, родных… Они будут идти за мной, за своим президентом, которого избрали и теперь будут за него умирать… Тебе этого не понять. Ты никогда не был здесь, наверху, и не знаешь, что это такое… За это можно отдать все… И пока я президент и генералиссимус,… то есть, главнокомандующий, мне наплевать на ваши приказы!

Бобби обезумел. Теперь уже ничто не могло спасти этого маленького монстра в его маленькой стране. И Вудли больше не было его жалко…

– Но даже если мои снаряды завтра не полетят туда, в ту сторону, они все равно разорвутся.

Это последнее, что Бобби смог произнести. Перед его глазами мелькнула вспышка света и все… Это был конец… Конец маленького человека и большого гения. Маленького Наполеона, так и не успевшего стать Императором…

15

Вудли беспрепятственно покинул дворец. Охрана его хорошо знала, и были четкие указания – всегда, в любое время суток, пропускать этого человека. Его и пропустили, даже проводили к выходу, пожелав доброго пути, просив, не забывать дорогу во дворец. И теперь он шел по городу, озираясь по сторонам.

Всегда после выполнения задания в душе занимала место пустота. Вот и сейчас он разглядывал пешеходов, смотрел на машины, на дорогу, где светофоры пунктуально пропускали людской поток вниз, к морю. Улицы заполнялись нарядными горожанами. Было лето, было жарко, все стремились по своим субботним делам. Спешили или не спешили вовсе, и Вудли стало приятно, что завтра он не впустит сюда толпы людей в военной форме, танки не пойдут по этим улицам, сбивая светофоры, армии мародеров не будут входить в дома, забирая трофеи, военные арестовывать этих загорелых мужчин, преступники насиловать женщин. И как хорошо, что этот город и страна не узнают, что такое война…

На следующее утро, проснувшись в номере отеля, он четко последовал инструкции. Забрать отсюда его могла только «организация» в условленном времени и месте, и теперь он выжидал. Почему он не мог сам вернуться домой? Это было другое время. Он никогда в это не верил, по своему складу ума не мог серьезно относиться к такой версии, но вопросы лишние не задавал – так его учили. Другое, так другое! Поэтому терпеливо ждал. Условленное место – уютное кафе в самом конце набережной. Время на больших круглых часах, висевших напротив, 09.50. И теперь, когда еще оставалось несколько минут, можно было, не торопясь, выпить чашечку утреннего кофе.

Люди просыпались, улица постепенно заполнялась прохожими. Воскресенье – почему бы не выспаться и не провести время дома с семьей, с детьми, – недоумевал Вудли. А эти куда-то торопятся, даже сегодня не дают себе покоя… Он все смотрел и не понимал, что происходит. Необычайное волнение было на лицах этих людей, они неслись по набережной, а вдалеке виднелся причал, где стояли корабли, там и собралась огромная толпа. В воздухе больше не пахло сонным утром выходного дня, а толпа эта была совсем не праздная. Люди кричали, забегая на корабль. Наконец, тот загудел и быстро стал отходить в открытое море, а над головами пролетели самолеты эскадрильи.

– Они с ума сошли? – подумал Вудли, – летать над городом!

Он вбежал в помещение бара, где работал телевизор, надел наушники прибора синхронного переводчика и уставился на экран.

– Ах, мерзавец! Ну, Бобби! Как он мог пропустить такое!

Часто, когда человек говорит последние слова, они что-то да значат. И как он упустил их из виду? «Но даже если мои снаряды завтра не полетят туда, на ту сторону, они все равно разорвутся», – кажется так попрощался с ним этот мерзавец.

На экране шел репортаж с мест боевых сражений. Танки переходили границу, горная долина огласилась залпами взрывов, артиллерия сносила маленькие горные поселки, словно то были домики из картона. А они и были из картона. Только один Вудли в толпе обезумевших зрителей знал, что война эта нарисована, и снята она была в студии маленького гаденыша – сынка Бобби, который недавно захватил киностудию и смонтировал этот фильм. Только Вудли знал, что это была жалкая подделка, провокация!

– Это монтаж! Кино! – закричал он на все кафе.

– Это война, дорогой, стреляют боевыми. Какой монтаж?

Он уставился на бармена, который понимал его английский. Хотя, какая теперь разница…

– Посмотри, сейчас этот танк взорвется и упадет в реку, – произнес Вудли.

Действительно, танк, проехав несколько метров по краю скалы, взорвался и рухнул в воду.

– А ты откуда знаешь? – удивился бармен.

– Знаю-знаю. Один идиот уже показывал мне этот фильм, – бормотал Вудли, глядя на экран…

– А вот эта война уже настоящая! – прошептал он, – сначала провокация – потом война. Все, как всегда.