Технопарк юрского периода. Загадки эволюции

Он явился, покорный рассвет, Чем-то розовым выкрасив атомы. Он шагает по горной росе Неуклюже, как циркуль по ватману. Распускается роза ветров И звенят колокольчики инея, И граница небес и хребтов Проявляется ломанной линией. На границе хребтов и небес Космостанции люди расставили.

Там, где желтый цветет эдельвейс, Охраняется космос заставами.　Пограничник — стажер-практикант, Ждет он гостя, упрям и решителен. Гость способен без виз проникать, Протекать в этот мир нарушителем, И слетит с электрода разряд. Он помчится погонею высланной. И мерцания ламп озарят Заключенного в камере Вильсона.

Но отыщется общий язык.Невиновным предстанет подследственный, К нам не враг, а бродяга проник, Любознательный и непосредственный. Он расскажет о гибели звезд, О вселенских законах-обычаях, О трильонах космических верст — И вещей незнакомом обличии. Все светлей пограничная высь, Скалы стали синей и скуластее...

Здесь живет не враждебность, а мысль 一 И с Природой союз и согласие.

Книга вторая

ТЕХНОПАРК ЮРСКОГО ПЕРИОДА, ИЛИ ЧЕРЕЗ ГОРЫ ВРЕМЕНИ

ГЛАВА 1

«РЮРИК» И «БИГЛЬ»

Физические наблюдения возлагаются на Вас и на Естествоиспытателя... Если я и почитаю возможным, чтобы кто-либо мог сравниться с Гумбольдтом, но тем не менее пример сего достопамятного мужа служит сильным поощрением, доказывая на самом деле, сколь много совершить может один человек, который, одарен будучи счастливым сложением, вместе с тем соединяет столь благородную склонность к добру.

С. Крузенштерн.

Капитан-командор Флота Российского (Из инструкции, данной О. Коцебу, командиру брига «Рюрик», и А. фон Шамиссо, естествоиспытателю экспедиции для отыскания северо-восточного прохода, год 1815.)

Дарвин является основателем современной геологии наряду с Ляйелем.

Академик Н.С. Шатский

«Мне предоставляли Землю...»

Однажды я спросил приятеля, необычайного эрудита, что он знает о Шамиссо. Приятель строго посмотрел на меня.

- Какого? Их было несколько.

- Разве? -  Я знал только об одном.

- Конечно. Их по меньшей мере было двое. Ну, один -  писатель, поэт, «Шлемиля» написал. Немец. Другой - известный русский этнограф. Первым исследовал грамматику полинезийского языка.

Торжествующее изумление столь явственно отразилось в моих глазах, что приятель в свою очередь сам растерялся.

- Что? Неужели... Это один и тот же?

Я не стал топтать его самолюбие: все-таки он знал больше, чем я год назад. Неведение приятеля было скорее от избытка эрудиции: он просто читал о том, что «Шамиссо -  известный русский этнограф». Многие этнографы совершен-но убеждены, что так оно и есть. А запоминал мой приятель все, о чем читал.

Между тем француз Шамиссо был прежде всего немецким поэтом и ботаником. И географом. Правда, работа его о полинезийцах и их языке, напечатанная в отчетах русской экспедиции, завоевала широкую известность у специалистов. Кажется, что плохого в путанице по поводу профессии и национальности ученого? Это даже как-то трогает: вот, мол, как много человек сделал; даже и неведомо, что все это -  один и тот же Шамиссо. Но мне это показалось обидным по отношению к памяти поэта и ученого.