Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)

Разве это не главный стимул для людей и других животных? По-хорошему, мы все родились, чтобы размножаться. Значит, с точки зрения науки я все это время удаляла волосы с лица, чтобы мужчины видели во мне качественную детородную машину, даже до того, как я осознала, что хочу детей.

Я совсем запуталась.

На следующий день я говорила со своей подругой Эрин. Изучая тему волос, я утратила восприимчивость к табу и смогла говорить более свободно о своих проблемах. Я рассказала Эрин о последнем волоске на подбородке.

Эрин, к моему восторгу, призналась, что у нее тоже иногда растут волосы. «Я это обнаружила в старших классах на уроке математики, — сказала она, поднося руку к подбородку. — Сидела, теребила подбородок вот так, и тут — волос». Эрин сразу обсудила этот волос с двумя подругами, у которых была схожая проблема, и они назначили друг друга аварийной службой эпиляции, если вдруг одна из них впадет в кому или потеряет дееспособность.

«Серьезно?» — спросила я.

Я была потрясена и одновременно обрадована известием, что я не одна такая — с растительностью на подбородке, а главное — с постоянным страхом обрасти волосами в коме.

На протяжении следующих нескольких недель я опросила двадцать женщин на тему волос на теле. У большинства из них тоже был план на случай, если они сами не смогут выщипывать волосы. Они отводили почетную роль аварийной службы эпиляции сестрам или подругам. Но никто не просил об этом мужа или бойфренда.

Приятно было осознавать, что я не одна, но тревожно, что столько женщин боятся проявлять свою природную сторону. Как будто страха перед натуральным освещением недостаточно.

***

14 ноября я начала отращивать волосы на теле. Я думала, не отпустить ли волосы на подбородке, но решила, что это чревато психологическими последствиями малого, а то и среднего масштаба. Я не слишком хорошо владею дзен-искусством пожимать плечами в ответ на язвительные замечания.

Даже моя подруга Али предупреждала: «Не делай этого, побереги нервы». У нас с Али много общего. Она переживает по поводу своих волос, и ее муж не знает, что она выводит волосы с лица средством Nair и обесцвечивает подмышки.

Больше всего она боится, что, когда у нее будет ребенок, муж может увидеть, как она кормит грудью при дневном свете. «Он увидит мои сиськи, а они будут такие воспаленные, что я вряд ли смогу выщипать волосы, — сказала она. — Да и вот вопрос: странные волосы на груди не волнуют ребенка?»

Между тем ничего особо драматичного по мере роста моих волос не произошло. Они оказались не такими густыми, как я думала. Ноги мои не стали косматыми, а покрылись тонкими темными волосками в полсантиметра-сантиметр длиной. Это смотрелось как деревянный пол парикмахерской после того, как там подровняли лысеющего мужчину.

А вот подмышки заколосились сильнее. Там сначала вырос коричневый пушок, на удивление мягкий. Иногда, подняв руки вверх, я замечала боковым зрением что-то вроде грызуна, но повернувшись, понимала, что это просто мои подмышечные кудри.

Было тревожно идти на йогу или в спортзал, где все увидят мои ноги и подмышки. Что обо мне подумают? Но в целом я чувствовала себя бунтаркой. Хотела, чтобы кто-то сделал мне замечание, тогда пришлось бы отстаивать мой выбор. Но никто в мою сторону даже не смотрел.

Лишь однажды я заметила, как две девушки смеются и показывают пальцем на мои подмышки. Это было неприятно, но заставило меня вздохнуть с облегчением. В конце концов, годы волосяного страха были прожиты не зря. Люди действительно могут оказаться придурками, которые любят осуждать других.

Самое классное (хотя не то чтобы это очень классно) — стоя перед зеркалом в полный рост голышом, поднять руки и заметить, что волосатые подмышки выглядят как две запасные вагины. Не сомневаюсь, что пещерные женщины успешно использовали их для привлечения самцов.

Но раскрепощение, которого я так ждала, к сожалению, как-то не пришло.

Бóльшую часть времени я просто чувствовала себя волосатой, и от этого все вокруг становилось чуть хуже:

Посуда не помыта… и я волосатая.

Что-то протухло в холодильнике… и я волосатая.

У меня нет денег… и я волосатая.

Казалось, мое тело эмигрирует за рамки своей юрисдикции. Четкие границы постепенно стали стираться. Я превратилась в раскраску, и ребенок постоянно заходит цветом за линию. Мои брови вышли из своих обычных берегов и полезли на лоб и нос. Как справлялась Фрида [5]?